протяжении этой связи, хотя на самом-то деле Джим привязал к себе Ким совершенно другим. Он знал, где достать первоклассный кокаин, и прекрасно знал, как кокаин действует и что сделать, чтобы он подействовал еще лучше. Молекулы этого вещества быстрей всего попадают в кровь через слизистую оболочку, отчего большинство людей принимают его через нос.

Но у женщин самая большая площадь слизистой оболочки — во влагалище.

Там квадратные километры слизистой оболочки, сквозь которую в кровь может проникнуть любые частички с молекулярной массой, как у кокаина. Джим и это прекрасно знал. Иногда, лежа в постели с Ким, он намеренно сдерживался и не входил в нее, пока она не начинала стонать от нетерпения и умолять его взять ее. И если у Джима было достаточно кокаина в кармане брюк или в ночном столике, он вскрывал пластиковый мешочек с порошком и, прежде чем войти в Ким, старательно натирал член кокаином. Он знал, что кокаин действует анестезирующе. Поэтому во время акта он регистрировал гораздо меньше сигналов от фрикции и мог ждать, не опасаясь, что, несмотря на сильное возбуждение, утратит контроль и пройдет через точку, после которой поворота для мужчины уже нет.

Ему приходилось сдерживать себя около двух минут, что для большинства мужчин, как свидетельствует статистика, является проблемой. А Ким в это время переживала свои необыкновенные первые две минуты, которые для большинства женщин обычно оказываются последними, после чего испытывала настоящий kick и, по словам Джима, у которого была страсть к «поэтическим» и несколько безвкусным преувеличениям, «внезапно переносилась на другую планету, в совершенно иное измерение абсолютного безмерного наслаждения».

И хотя, если говорить по правде, Ким испытывала это благодаря своей слизистой оболочке, химическим

свойствам и крохотным размерам молекулы кокаина, она была свято убеждена, что это следствие только и исключительно любви Джима.

Якуб, когда услышал этот рассказ Джима, подумал, достанет ли у него когда-нибудь столько смелости.

И столько кокаина.

Но это было три месяца назад.

А сейчас он ненавидел Джима. За то, что тот обманул его.

Он сел за стол, с яростью вырвал из разъема клавиатуру, на которой Джим оставил два пакетика с белым порошком и ключ от наручников, и швырнул на кучу коробок и папок возле окна.

Минут через пятнадцать ярость улеглась, он решил вернуться к работе, однако это оказалось невозможно. Он встал, подошел к окну и принялся извлекать клавиатуру из кучи. И тут же краем глаза в самом углу возле горшка с засохшей пальмой, которую он неизменно забывал поливать, заметил пакетик с порошком. Якуб поднял его, снял со стены ту самую фотографию, которой в прошлый раз воспользовался Джим, уселся на пол, высушил огнем зажигалки стекло и высыпал содержимое пакетика на еще теплую поверхность. Потом встал, достал из ящика письменного стола бритву, которую держал в нем с тех пор, как стал проводить тут ночи за работой, вытащил из нее лезвие. Вернулся к окну и принялся неловко рубить острием кучку порошка. Не прошло и минуты, как он почувствовал, что рука у него немеет.

«Как Джим мог толочь этот чертов порошок пятнадцать минут без передыха?» — подумал он.

Явно Джим научился этому не в Гарварде, а в тюряге.

Вдруг лезвие неловко дернулось в пальцах, Якуб почувствовал боль, и большая капля крови упала на рассыпанный на стекле белый порошок.

Красная капля медленно и величаво впитывалась в белоснежный кокаин. Несколько секунд Якуб, словно очарованный, смотрел на это.

И вдруг осознал: все должно быть не так. Не кровь должна быть в кокаине, а кокаин в крови!

Он быстро отделил часть порошка, не соприкоснувшуюся с кровью, разделил на две длинные полоски, достал из бумажника купюру, свернул трубочкой, вставил ее в ноздрю и резко вдохнул одну полоску кокаина. Несколько секунд еще, наклонившись над фотографией, он рассматривал в стекле отражение своего лица с торчащей из носа свернутой купюрой и весело смеялся. После некоторой нерешительности Якуб вдохнул и вторую полоску. Затем удобно оперся спиной на кучу коробок и лениво следил за тем, как из него уходят усталость и утомление, нервность и раздраженность поступком Джима. В него вливалась свежесть.

Мозг снова позволил обмануть себя. И тело тоже.

Ему было хорошо.

Теперь он был самым заурядным наркоманом.

Сейчас никто не предлагал ему наркотик. Он сам высыпал его, подготовил, сам ввел в себя через слизистую оболочку. Теперь уже нельзя было оправдываться тем, что «хотелось разок попробовать, чтобы узнать, что при этом чувствуют». Он ведь уже знал, что при этом чувствуют. Потому-то он и сделал это.

И теперь ему куда понятней был тот самый шимпанзе из весьма эффектного эксперимента, о котором он читал недавно в научной периодике.

Привязанный к креслу, подсоединенный проводами к электрокардиографу, электроэнцелографу и тонометру шимпанзе мог, ударяя лапой по желтой кнопке, которая являлась включателем дозатора, вспрыскивать себе в вену растворы различных наркотиков: ЛСД, героина, морфина, амфетамина, крэка и многих других, включая и кокаин. После определенного количества ударов шимпанзе достигал своеобразного состояния насыщения и прекращал прикасаться к кнопке, погрузившись либо в наркотический сон, либо в летаргию, состояние наркоза или эйфории.

Существовало только одно-единственное исключение.

В случае дозатора с кокаином он, не прекращая, лупил по желтой кнопке, пока пульс у него не доходил до четырехсот ударов в минуту, после чего у него начиналась мерцательная аритмия предсердий, и он подыхал.

Подыхал, держа лапу на желтой кнопке.

Но Якубу откуда это было знакомо?

Ну как откуда?!

По Мазовше, например, по Прикарпатью, Поморью, Куявам.

Только там были не шимпанзе, и никто не подключал их к электрокардиографу, а химическим веществом был не кокаин — официально оно называлось водным раствором этилового спирта, а в просторечии водкой. И поскольку это химическое соединение было не настолько вредным, «не шимпанзе» теряли сознание без мерцательной аритмии предсердий, однако «лап с желтой кнопки» не снимали тоже до самого конца.

Якуб вспомнил об этом шимпанзе без страха и тревоги. Для таких чувств у него не было ни малейшего повода. Он понимал, что зависимость от такого чистого наркотика, как кокаин, не наступает после нескольких приемов. Правда, ему было известно, что кокаин убивает мозг гораздо тоньше, чем пневматический молот, но и по этому поводу особых опасений у него не возникало. Сейчас его мозгу было по пути с кокаином. Просто теперь иногда случается, что вместо кофеина он подбадривает себя кокаином. А скоро он возвратится в Польшу, и ему останется водный раствор этилового спирта. Ну а кроме того — и это всем известно, — шимпанзе сошли с дистанции в эволюционной гонке и, возможно, лупят по кнопке, оттого что им не хватает нескольких весьма важных генов.

Он вновь чувствовал себя свежим, голова была ясная; усталость исчезла. Он любил работать в таком состоянии свежести и энтузиазма, когда в мозгу просто клубятся безумные идеи. Якуб поспешно встал с пола, взял клавиатуру, вернулся к столу и подсоединил ее к компьютеру.

И в этот момент зазвонил телефон.

То был Яцек. Якуб мгновенно узнал его голос.

Он даже не пытался вспоминать, когда они разговаривали в последний раз.

Впрочем, это не имело никакого значения.

Стыдясь своей беспомощности, бессильный и отчаявшийся Яцек рассказывал ему про Аню.

Яцек позвонил ему в четвертом часу утра из Польши по прошествии нескольких лет с их последнего разговора и рассказывал, что у его восьмилетней дочки Ани белокровие и она умирает. Просто рассказывал.

Он даже не просил о помощи. Яцеку, насколько знал его Якуб, всегда было трудно просить.

Он рассказывал, словно хотел покончить с этим.

Якубу до сих пор непонятно, почему, слушая Яцека и расспрашивая о деталях, он все больше набирался