— Остаться еще день-два. Я уеду с Орацио и Метастазио.

— Но они уедут только во вторник.

— А что, я не могу подождать до вторника?

— До вторника еще четыре дня.

— Я могу подождать и четыре дня.

— Так не годится, командир.

— Сойдет и так, Барка Тартаро.

— Не годится, командир. Если ты будешь ночевать у меня, тогда еще сойдет. Но в этом доме оставаться не годится.

— В этом доме или в другом — все равно. Право, все равно, Барка Тартаро.

— Не все равно!

— Все равно. Если ты настаиваешь, я пойду к тебе.

— Тогда пошли.

— Сейчас? Сейчас я не пойду. Я приду завтра.

— А почему не сейчас?

— Сейчас я хочу отдохнуть.

— Можешь отдохнуть и у меня. Ты что, захворал?

— Да, наверно, небольшой грипп.

— У меня ты и подлечиться сможешь.

— Спасибо, Барка Тартаро. Я приду завтра.

— А если здесь как раз сегодня вечером опасно оставаться?

— Не опаснее, чем вчера. И не опаснее, чем в другом месте.

— Я видел их грузовик на углу улицы.

— Где табачная лавка?

— Где табачная лавка.

— Вот оно что! — сказал Эн-2. — Где табачная лавка!

На миг оба замолчали; Эн-2, казалось, размышлял, а Барка Тартаро, громадный и грузный, стоял над ним, немного наклонив голову, и пальцы на его длинных руках касались суставами края кровати.

— Но это ничего не меняет, — сказал Эн-2.

— Что ты говоришь, командир?

— Может быть, он все-таки хороший человек.

— Ты говоришь о хозяине лавочки?

— И о нем и обо всех других. Может быть, все — хорошие люди.

— Это неправильно, командир.

— Откуда нам знать?

— Знать можно! Ты слышал о том, что они затравили человека собаками?

— Затравили человека собаками?

— Клемм и его подручные, командир. А Сын Божий сегодня умертвил собак.

Эн-2 спросил:

— Сын Божий погиб?

— Он засунул обеих собак в холодильник.

— В холодильник?

— Да, в холодильник Клемма, — ответил Барка Тартаро.

— Сын Божий большой шутник.

— Испанец тоже шутник.

— А испанец что сделал?

— Он прикончил Клемма, командир.

— Вот это доброе дело, — сказал Эн-2.

— Доброе, командир.

— Теперь надо убрать Черного Пса.

— Уберем и его.

— Мы их всех прикончим!

— Если ты останешься здесь, они прикончат тебя, — сказал Барка Тартаро.

— Завтра я уйду.

— Уходи сегодня. Что, если они захотят расправиться с тобой сегодня?

— Сегодня мне надо побыть здесь. Нынче вечером они меня не прикончат.

— Но что нам-то думать, если с тобой случится беда?

— Никакой беды со мной не случится, Барка!

— А если случится? Нам придется думать, что ты сам этого хотел.

— Я ничего не хочу, — сказал Эн-2. — Ведь ты не знаешь, какие у меня могут быть дела.

— Не злись, командир.

— Я не злюсь. Ничего я не хочу.

Барка Тартаро стал прощаться.

— Вот испанец тоже остался, — сказал он, уходя.

— Остался?

— Да, они взяли его, когда он еще не отошел от Клемма.

— А! Ею взяли?

— И Сына Божия взяли.

— И Сына Божия?

Барка Тартаро ушел. В комнате было почти совсем темно.

— Тоже тип! — сказал Эн-2.

Если с ним случится беда — хочет он этого сам или нет? Нет, он не хочет ничего. Он испытывал какое-то раздражение, и еще его взволновало известие о том, что они уничтожили Клемма. Чувства снова стали напряженными, и они раздваивались, потому что двойственными были новости, которые он узнал: о том, что прикончили Клемма, и о том, что Сын Божий убит, что он тоже погиб и никто не мог ему помочь. Но сильнее всего было раздражение.

— Тоже тип! — повторял Эн-2.

Какая-нибудь беда с ним вполне могла случиться. Но можно ли говорить, что он сам этого хотел?

Сын Божий погиб, и испанец тоже. Но никто никогда не скажет, что они этого хотели. Скажут только то, что они сами говорили бы о себе.

«Es nada», — сказал бы испанец. И так же будут говорить о нем. Что он сказал только: «Это ничто. Es nada».

Вот что было самое простое: погибнуть, как они.

Почему же о нем скажут, что он сам этого хотел? Потому что он хотел остаться здесь, пусть даже это стоило бы ему жизни? Но ведь если он должен погибнуть, то мог бы погибнуть так же просто, как они. Они уничтожили Клемма. Неужели и он не может сделать что-нибудь в этом роде?