В понедельник в парке я рассказал Мо обо всем, что произошло. Она молча выслушала меня, потом внимательно посмотрела мне в глаза, пытаясь, как я догадываюсь, разглядеть в них, было ли на самом деле что-нибудь между мной и Наташей.
Наконец она сказала:
— Настало время произнести заклинание. Заклинание, которое изменит его навсегда.
Она огляделась вокруг, удостоверяясь, что на нас никто не смотрит, быстро поцеловала меня, кликнула детей и удалилась.
Двумя днями позже она передала мне клочок бумаги с написанными на нем лондонским телефонным номером и женским именем.
— Запомни имя и номер, — сказала Мо, — а бумажку потом выброси. Позвони по этому номеру с одного из телефонов Джеззера в любое время, когда ты будешь уверен, что его нет на службе, и спроси эту женщину. Неважно, соединят тебя с ней или нет, просто не вешай трубку минутку-другую.
— Что это, Мо?
— Чем меньше ты будешь знать, тем меньше вреда это сможет тебе принести, — ответила она. — Считай, что это философский камень. Он превратит самонадеянный кусок дерьма в жалкий кусок дерьма.
— Но это никому не повредит?
— Во всяком случае, не физически.
Я взял бумажку, запомнил имя и номер и повел собаку домой.
Когда я вернулся, Наташа ждала меня на кухне. Она приготовила для меня ленч. Кроме того, на столе лежали новые экземпляры всех тех книжек, которые уничтожил Джеззер. Я от души поблагодарил ее и сказал, что она не должна была этого делать. Она пожала плечами:
— Это его деньги.
— Разве вы не боитесь его?
— Больше нет. Я ухожу. Я собираюсь поселиться у своих родителей и добиваться развода.
Она объяснила мне, что его поведение той ночью не было чем-то исключительным. Он частенько бил ее, у него были извращенные сексуальные вкусы, он ей изменял. Хуже того, он часто издевался над ней, заставляя заниматься сексом со своими друзьями, а сам смотрел на них. Я не усомнился ни в едином ее слове.
Она предупредила меня (хотя в этом не было нужды), что он будет в ужасном настроении, когда вернется домой и найдет ее записку, и что для меня будет лучше держаться тише воды ниже травы и спрятать книжки куда-нибудь подальше.
— Я отдала бы тебе твой пульт, чтобы ты мог спрятать или сломать его, — сказала она. — Но он взял его с собой. Он так и подумал, что я отдам его тебе.
Она улыбнулась мне бледной улыбкой.
Я донес ее чемоданы до такси.
ДХ вернулся в десять и обнаружил, что дома его не ждут ни ужин, ни жена. Он явился в гараж, включил иммобилайзер и немного попинал меня ногами. Он подозревал, что я тоже принял участие в бегстве Наташи. Возможно, это так и было.
На следующее утро он ушел из дома рано. В ту же минуту, когда дверь за ним закрылась, я прошел в дом и набрал номер, который дала мне Мо, предварительно удостоверившись, что система не установлена на запись.
Мне ответила секретарша. Я не запомнил названия компании, помню только, что оно было длинным. Я сказал, что хочу поговорить с Элизабет Колли.
Меня попросили подождать. На экране возникли морские волны, снятые замедленной съемкой, но логотипа компании не было. В переговорах на этой линии явно ценилась осмотрительность.
Наконец подошел какой-то молодой человек.
— Прошу прощения, — сказал он, — но Элизабет сейчас на совещании. Могу ли я что-нибудь ей передать?
— Нет, не думаю, — сказал я. — Это личный разговор. Вы не можете сказать, к какому времени она освободится?
— Примерно через час, — сказал он. — Как ей передать, кто ей звонил?
— Хендерсон, — сказал я. — Джереми Хендерсон.
И повесил трубку, по-прежнему не имея никакого понятия, что за игру затеяла Мо. Затем я пошел в ванную, чтобы смыть с себя кровь и обмыть ушибы, оставленные Джеззером накануне вечером.
В середине следующего дня, когда я готовил Кинга к выходу на прогулку, Джеззер вернулся домой.
Он выглядел как зомби. Я не стал спрашивать, что у него случилось, особенно когда увидел, что он прошел прямиком к бару с напитками. Я сказал, что иду гулять с собакой. Он ничего не ответил.
В парке мы с Мо уселись на нашу любимую скамейку, глядя, как дети бегают кругами друг за другом.
Услышав мой рассказ, она кивнула.
— Значит, это сработало.
— Этот мой телефонный звонок?
Она кивнула.
— Его уволили.
— Что?
— Уволили. Вышвырнули, выгнали, вытолкали в шею…
— Мо, я скажу это тебе так же многословно, хотя и уверен, что в этом нет надобности. Мне кажется, что я люблю тебя, и единственная причина, которая приходит мне в голову относительно того, почему ты присутствуешь во всем, что я думаю, делаю или вижу во сне — это твоя таинственность, все эти невероятные вещи, которые происходят у тебя в голове. Мне хотелось бы провести с тобой десять жизней, потому что я знаю, что ты никогда не покажешься мне обыкновенной или скучной…
Она улыбнулась. Как я любил ее улыбку, этот свет в ее глазах!
— …но хотя бы на этот раз, прошу тебя, перестань быть такой загадочной! Расскажи мне, что мы с ним сделали.
— Спусти собаку с поводка, — сказала она.
Несмотря на мои сомнения относительно пригодности волка в качестве товарища для игр, я сделал так, как мне было приказано. Книг побежал и принялся носиться вместе с детьми.
— Джеззера выкинули за нелояльность, — сказала она. — Уэйн говорил мне, что Джеззер участвует в работе комитета, созданного против предпринятой попытки поглощения его компании. Он знает разработанную комитетом оборонительную стратегию. А теперь прикинь, как это будет выглядеть, если его поймают на том, что он звонит по телефону главе отдела развития европейских филиалов компании «LBM», координирующей это поглощение?
— А имя этого руководителя отдела «LBM» случайно не Элизабет Колли?
Мо ответила легким кивком.
— И что дальше?
— Дальше я нашла ее имя и телефонный помер в «FTNet». Остальное сделал Уэйн. Вчера вечером за чаем он говорил о предпринятом поглощении. Я вставила к слову, что мой дядюшка Бернар тоже был вовлечен в нечто подобное, но его поймали на переговорах с оппозицией, когда его фирма просмотрела детализированный список его звонков. Я в шутку предположила, что Уэйн может заработать себе несколько очков у босса, посоветовав ему втайне следить за тем, как его сотрудники используют свои телефоны. В конце концов, их звонки оплачивает фирма, так что все честно.
Ну, а дальше в списке Джереми оказался номер «LBM», набранный из его дома в то время, когда его не было в конторе. Он не мог предоставить запись разговора, чтобы доказать, что это был не он. Ему было дано десять минут на то, чтобы прибраться на своем рабочем столе. Теперь во всех базах данных по подбору персонала во всем мире напротив его имени будет стоять «НЕЛОЯЛЕН», большими красными
