стремлении уничтожить имя Господне с лица земли! …дабы истинной правдой противостоять его лжи и суметь опровергнуть его обман чистыми доказательствами, узрите того, кто спрятан под личиной чудовища — Фридрих, так называемый император».

Словесная перепалка между императором и папой возрастала, лишилась всего человеческого и достигла масштабов демонического апокалипсиса. Послушаем ответ Фридриха:

«…Но тот, кто восседает на кафедре ошибочной догмы, фарисей, помазанный маслом злобы на своих товарищей, римский первосвященник нашего времени, желает сделать бессмысленным то, что в подражание небесному порядку спущено вниз… Ведь он-то, кто является папой лишь по имени, написал, будто Мы — чудовище, поднявшееся из моря, исполненное кощунства, пестро раскрашенное наподобие леопарда. А мы утверждаем — именно он и есть чудовище, о котором написано: и вышел другой конь, красный, из моря, и тот, кто на нем сидел, отнял мир у земли, так что живущие душили друг друга… Это он — огромный дракон, совращающий весь мир, антихрист, предтечу которого он из Нас сделал; а также новый Валаам, нанятый за деньги, дабы проклясть Нас; князь из князей тьмы, злоупотребляющий пророчествами; тот ангел, выскочивший из преисподней, чья чаша преисполнена горечи, вредоносной для моря и суши».

Тут император отходит от утверждения веры и возражает против постоянно обращенных к нему упреков, якобы он называл Моисея, Христа и Мухаммеда обманщиками:

«Сии утверждения лживы, ибо Мы признаем публично единственного сына Божьего, единосущного и подобного Отцу и Святому Духу, Нашего Господа Иисуса Христа, испокон веков и прежде бренного мира сотворенного… рожденный достославной девой Марией, затем страдал и умер во плоти, но по другой природе, принятой им в лоне матери, силой божественности воскресший на третий день от смерти.

О теле Мухаммеда, напротив, Мы читали, будто бы он летал по воздуху, окруженный демонами; о его душе — что она предана мукам ада: его труды были сумрачны и противны законам Господа. Но о Моисее Мы знаем как о друге Господа и посвященном в истинное учение Писания…

И поскольку обиды, постоянно наносимые Нашему величеству, не прекращаются и из-за них мы не можем смягчить свой дух, то Нас принудят к возмездию, но Вы (кардиналы), призванные для разумных советов, возвеличенные за смысл и разум, заставьте Нашего ревущего противника полностью (отказаться) от действий… и при этом берегитесь последствий вещей… в противном случае по всей земле узнают, как августейший поступит против преследователей и присоединившихся к ним князей и покровителей и как он железом исполнит (свою) месть цезаря».

Письмо было направлено непосредственно кардиналам в обход папы. Таким образом, им тоже грозила железная месть цезаря.

Оба великих противника усиливали свои позиции. Фридрих проложил полосу препятствий через все королевство. Остров, как и материковая часть Сицилии, был закрыт системой вооруженных крепостей. Никто не мог войти и выйти из королевства без дозволения императора. Началось преследование нищенствующих орденов. Таким образом, папа лишился лучших помощников и пропагандистов. В тридцати пяти свободных епископатах Сицилии получили назначение верные императору или как минимум дружественно настроенные по отношению к нему прелаты. Во всем королевстве игнорировалось отлучение императора от церкви. Служились мессы, отправлялись таинства, будто папа никогда и не предавал Фридриха анафеме. Священнослужители, препятствовавшие этому, исчезали в застенках сицилийских замков. Неразлучный друг императора, архиепископ Берард Палермский, принял на себя функции патриарха королевства.

В Ломбардии пополнение из швабских рыцарей следило за сохранностью императорских городов и бастионов. Папа открыто встал на сторону ломбардцев. Талантливый папский легат, Грегор ди Монтелонго, оказал союзу городов настолько крепкую поддержку, что императорским войскам ни разу не удалось сломить сопротивление Милана и лиги.

Теперь Фридрих II отсек даже внешнюю связь с Римом. Хотя он многократно, в том числе недавно в Сан-Германо, давал клятву никогда не соединять Королевство обеих Сицилии с империей, теперь он отбросил даже видимость ее соблюдения. Семейную коллегию, центральную власть королевства, распустили и присоединили к Великому императорскому двору в Италии. Теперь существовало только единое имперское правление. Все институты власти были объединены — юстиция, управление финансами, а также императорский флот.

Два региона несли основную нагрузку будущей войны. Королевство обеих Сицилии, находившееся под невыносимым гнетом чрезмерно жестокой налоговой политики для покрытия огромных финансовых потребностей императора, а в Германии — герцогство Швабское и его рыцари.

В Германии борьба между императором и папой тоже нашла отражение. Если император надеялся, что князья, «зеница его ока», встанут на его сторону, готовые к военному походу в Италию, то его надежда не сбылась. Князья, духовные и светские, были слишком заняты укреплением своей удельной власти. Баварский герцог вступил в очень близкие отношения с курией и к тому же еще не закончил споры с австрийским Фридрихом. На рейхстаге в Эгере в июне 1239 года германские князья решились на посредничество в заключении мира между императором и папой. Правда, они, к большому негодованию папы, не отказались от верности императору. 2 июня 1239 года в Майнце состоялся синод под главенством короля Конрада. В нем приняли участие саксонские, швабские и франкские епископы. Вероятно, было принято решение не оповещать германские земли об отлучении императора от церкви.

Города германского юга встали под оружие за императора. Зимой 1239/40 гг. войска из Аугсбурга, Ульма, Донаувёрта, Лаунигена, Нёрдлингена, Ауфкирхена, Мурнау, Ансбаха, Динкельбюля, Гемюнда, Лентерсхайма, Халла, Нюрнберга, Вайсенбурга и Грединга отправились через Альпы в Италию, на помощь императору. В следующем году эти города подверглись отлучению от церкви.

В стане имперских князей наблюдался раскол, такая же ситуация возникла среди князей церкви. Ландграф Тюрингский и маркграф Мейсенский стояли за императора. Оттон Баварский и Венцель Богемский призывали короля Конрада, а вместе с ним и императора, к миру. Подавляющее большинство князей также высказалось за мир. Епископы выразили мнение, что церковные и светские власти должны действовать единодушно. И наконец, епископы являются одновременно и священниками, и князьями империи и, таким образом, обязаны сохранять верность обеим сторонам.

Ответом папы на поведение германского епископата стал приказ известить всех об отлучении императора от церкви и проповедовать в Германии и соседних странах против императора.

Видимо, мирные усилия германских князей и епископов не были и не могли быть успешными.

Если подумать о потоке проклятий, жестоких словесных оскорблениях, которыми обменивались два наивысших представителя власти христианского мира, нанесших друг другу незаживающие раны, то очевидно — ситуация теперь могла иметь только одно решение.

Наконец, как казалось, политика Фридриха получила если не мораль, то по крайней мере определенную ясность. Для него существовали только две возможности государственного утверждения. Первая — соблюдение многократно подтвержденного клятвой разделения между королевством и империей, что означало уважение стремления папы к обеспечению безопасности папского государства. Папа руководствовался следующими соображениями: папское государство должно быть защищено от опасности быть раздавленным между южноитальянским и североитальянским государством Штауфенов. Пока Фридрих пытался реализовать эту возможность, многократно нарушая клятвы, папе приходилось вступать в союзы с ломбардскими городами с целью образования противовеса штауфеновскому окружению.

Кроме того, оставалась еще одна возможность: соблюдать свободу ломбардских городов, разбить папское государство, принудить папу к императорскому контролю, а если это не удастся, посадить на трон