Но ему необходимо согласие германских князей. Стремясь заслужить одобрение князей, «зениц его ока», он приносит им новые жертвы.

Рейхстаг послужил замечательным поводом для окончательного примирения между Вельфами и Штауфенами, между Вельфом и Вайблингом. Внук Генриха Льва, устоявший в свое время перед предложением папы сделаться альтернативным королем, склонил колени перед Фридрихом II, внуком великого Фридриха Барбароссы, когда-то уничтожившего герцогский дом Вельфов, и пред распятием вложил руку в руку императора и поклялся ему в верности.

Рукопожатие с правителем являлось древним германским обычаем. После этого жеста, «1ппшхгю тапит», Вельф Оттон стал вассалом императора и принял из его рук знамя своего нового герцогства, Брауншвейг-Люнебургского, отданного ему как наследный лен. Событие показалось Фридриху настолько важным, что он приказал: «День сей должен быть занесен во все анналы империи, ибо империя увеличилась на одно герцогство».

Затем император взял с имперских князей клятву об участии в военном походе против Италии. На другой день архиепископ Майнцский устроил в соборе торжественную мессу, в которой принимал участие император, надевший на церемонию корону. После этого император отпраздновал с князьями и двенадцатью тысячами (?) рыцарей последний великий рейхстаг на германской земле.

Зиму он провел в своей эльзасской резиденции, самой любимой из наследных германских земель. Солнечным холмистым ландшафтом она напоминала ему далекую Апулию.

Вместе с ним находилась и юная императрица Изабелла. Еще одна женщина появляется в его окружении. Адельхайд, девица из швабского аристократического рода, подруга дней его юности. Она привезла их ребенка, мальчика Энцио. Императора очаровал сын, точная копия отца, и он оставил его при себе. Фридрих желал более никогда не расставаться с ним. Но злая судьба все же разлучила их.

Той зимой в Эльзасе Фридрих развил бурную политическую деятельность: ему необходимо было вернуть доверие швабской знати, ведь в свое время она встала на сторону его сына. Он обращался с бывшими сторонниками сына с великодушием, совсем не так, как привык поступать с противниками на Сицилии, и ему удалось вернуть их послушание. Даже епископа Ландульфа Вормсского и Ансельма фон Юстингена не обошла королевская милость. Только Генрих фон Найффен сбежал в Вену, ко двору Бабенберга. Австрийский герцог оказался единственным имперским князем, не явившимся в Майнц, он игнорировал и прошлые приглашения. Генрих фон Найффен определенно сделал все возможное, чтобы отвратить герцога Бабенбергского от императора.

Из дней, проведенных в Эльзасе, до нас дошел случай, характеризующий Фридриха как терпимого правителя, каким его любит представлять немецкая историческая наука.

В Фульде и ее окрестностях разразились еврейские погромы. Евреев обвиняли в совершении ритуального убийства двоих христианских мальчиков. Евреи и христиане в поисках правосудия появились в Хагенау. Христиане в качестве доказательства принесли два полуразложившихся тела. Император изрек: «Раз они мертвы, идите и похороните их. Для чего-либо другого они не годятся». Император, еще на Сицилии знавший евреев и их обычаи, объявил их невиновными.

Но затем император приказал провести подробное расследование произошедшего. Поначалу он обратился за приговором к духовным и светским князьям:

«Они, исповедуя различную веру, высказывали различные мнения… Так мы предвидели из тайных глубин Нашего знания, что лучше было бы принять меры против обвиняемых в преступлении евреев через евреев, принявших христианство. Они, будучи противниками (евреев), не скрыли бы, что они могли бы знать против них из Пятикнижия или с помощью книг Ветхого Завета. Хотя Наша мудрость благодаря знакомству с многими книгами, благоразумно полагает очевидной невиновность названных евреев, Мы, к удовлетворению не только необразованного народа, но и закона, по Нашему дальновидному благому решению и в согласии с князьями, вельможами, дворянами, аббатами и духовенством отослали после случившегося специальных послов ко всем королям западных стран, через которых Мы вызвали к себе из их королевств опытных в еврейском законе новообращенных в возможно большем количестве».

Король Генрих Английский ответил сразу, заявив о своей готовности помочь. Можно сказать, имела место всеобщая готовность к сотрудничеству. Так состоялась первая общеевропейская комиссия, констатировавшая следующее: в писаниях иудеев не нашлось никакого побуждения к ритуальным убийствам, более того, талмуд и тора устанавливают строгое наказание даже за кровавое жертвоприношение животных.

Исходя из этого, император распорядился запретить в будущем подобные обвинения евреев по всей империи.

Клятва имперских князей на рейхстаге в Майнце создала обманчивую иллюзию единства и сплоченности. Если бы Фридрих внимательно проанализировал результат уступок имперским князьям, то получилась бы такая картина: новому герцогу Брауншвейг-Люнебургскому ему пришлось бы предоставить отсрочку уже в Майнце, с тем чтобы он привел в порядок дела в своем новом герцогстве. От баварского и богемского войска он вынужденно отказался, поскольку их нужно было использовать для восстановления прав империи от мятежного австрийца Фридриха Строптивого. Люди с северо-запада во главе с архиепископом Кёльнским вымогали у императора разрешение не участвовать в итальянском походе, ссылаясь на освобождение герцога Брауншвейг-Люнебургского. Итак, императору оставались только швабы, обреченные всегда нести главное бремя войн и мечты Штауфенов.

Странно, но тот же самый император, на Сицилии вопреки воле дворянства создавший сильное централизованное государство, называемое тиранией, в Германии всегда проводил политику полумер и довольствовался лишь обманчивыми иллюзиями.

Итак, широко разрекламированный поход, призванный вынудить Италию к «осуществлению прав империи», на деле оказался неприметной военной кампанией.

С тысячей швабских рыцарей летом 1236 года Фридрих вступил в Италию и к августу достиг предместий Вероны, удерживаемой Гебхардом фон Арнштайном с пятью сотнями всадников и сотней стрелков.

Папа Григорий с большой озабоченностью воспринял известие о громкой клятве германских князей о покорении мятежной Ломбардии. С одной стороны, Ломбардия действительно попрала права империи, когда вступила в союз с молодым королем Генрихом (VII) против императора, за что император и объявил ее вне закона. С другой стороны, папа Григорий подверг Генриха церковному наказанию за нарушение клятвы, данной в Чивидале. Папа отлучил сына императора от церкви и поэтому не мог открыто одобрять действия союзников Генриха. Но и победа императора над Ломбардией не входила в его планы, так как в данном случае папскому государству угрожала бы вся мощь империи Штауфена, как с севера, так и с юга. Положение папы опустилось бы до уровня имперского епископа, а Рим стал бы имперским городом. Мы еще познакомимся с заявлениями Фридриха на эту тему.

В курии не достигли единогласия. Главные придворные судьи, Петр ди Винеа и Таддеус Суесский, поспешившие в Рим с поручением от императора, знали: некоторые члены курии, на которых было нетрудно повлиять, — такие как кардинал Колонна и генуэзец кардинал Синибальдо Фиески, — придерживались мнения, что для папы было бы лучше добиться приемлемого мира между императором и Ломбардской лигой, чем, держа камень за пазухой, делать лигу орудием против императора.

Император тоже находился в достаточно уязвимом положении. Великое имперское войско, о котором все торжественно поклялись в Майнце, уменьшилось до тысячи всадников. Впрочем, он получил подмогу от Эццелино ди Романо, да еще некоторые верные императору города прислали подкрепление, но все же