Но папа стоял на своем подобно скале Святого Петра, о которую разбивался прибой этих времен. Он не снял отлучения, он не хотел мира. Папа требовал подчинения венценосного сына-императора отеческому всевластию церкви. Более всего его бы устроило смещение Фридриха с трона, но имперские князья не желали отстранить императора, позволявшего им свободно хозяйничать на их территориях и одновременно вести полные приключений войны в Святой земле.

В конце концов, обоим переговорщикам, магистру Тевтонского ордена Герману фон Зальца со стороны императора и кардиналу Томасу Капуанскому со стороны папы, после длившихся месяцами переговоров удалось составить мирный договор в Сан-Германо. Прорыв обеспечили имперские князья, заявившие о готовности взять на себя мирное поручительство. Поручителями стали: Леопольд VI, герцог Австрии и Штирии (1198—1230 гг.), маркграф Оттон Меранский (1204—1234 гг.), его брат Бертольд V, патриарх Аквилейский (1218—1251 гг.), архиепископ Зальцбургский Эберхард II (1200—1246 гг.) и епископ Зигфрид Регенсбургский (1227—1246 гг.).

Уже, казалось, побежденный папа уверенно выдвигал свои условия и твердо держался перед императором, невзирая на его преимущественное положение и репутацию победителя. Они состояли в следующем: безусловное восстановление Монтекассино, возмещение убытков и полная амнистия всем сторонникам церкви в королевстве. Возвращение конфискованных Фридрихом владений орденов тамплиеров и иоаннитов. Фридрих выполнил все условия. Папа в ответ постановил вычеркнуть имя Фридриха из списка отлученных, зачитываемого каждый предпасхальный четверг во всех церквях католического мира, — еще не отпущение грехов, но основательное обещание.

До 23 июля 1230 года в дворцовом лагере Чеперано шли переговоры, завершившиеся подписанием договора. В церкви Сан-Германо все поклялись в мире, объявив его общественности. Самые жестокие ограничения Фридриху навязала сицилийская церковь. Он был оттеснен еще ниже границы уступок своей матери, императрицы Констанции, чей конкордат, как мы помним, Фридрих все время пытался нарушить. От права абсолютной свободы выбора епископов, даже от согласительного права, которым еще обладала императрица Констанция, Фридриху пришлось отказаться. Он поклялся оставить неприкосновенным имущество сицилийской церкви, не подвергать служителей церкви светскому суду и предоставить им освобождение от всех налогов.

Каким образом историкам удается трактовать мир в Сан-Германо как триумф дипломатии императора, не поддается никакому разумному объяснению.

Затем летописцы сообщают еще о праздничном действе. В одном из своих знаменитых писем к государям всего мира император постарался представить все произошедшее как свой триумф и, если хотите, как торжество любви:

«Знайте же, что Мы по милости того, кто обращает бурю в дуновение ветерка… в 28-й день прошедшего месяца августа публично и празднично, как и подобает католическому князю, поскольку этого требуют законы церкви, досточтимым посланником апостольского трона, кардиналом-епископом Иоганнесом Сабина, и магистром Томасом, кардиналом-священником церкви Святой Сабины, в присутствии князей и бесконечного количества (людей) различных сословий, ко всеобщему ликованию христианства, были торжественно освобождены от отлучения. Затем… 1 сентября Мы отправились к апостольскому трону и почтительно приблизились к святейшему отцу… господину Григорию. Но он встретил Нас с отеческой любовью и, после того как Мы скрепили святым лобзанием мир в сердцах, сообщил Нам о своих планах столь благосклонно и добросердечно, причем не упоминая о произошедшем ранее, и отдельные вещи обсуждал таким понятным образом, что, невзирая на сильное потрясение от произошедших событий, способное вызвать некоторую злобу, благосклонность, которую Мы почувствовали в нем, успокаивала всякое волнение и освобождало Нашу волю от любого расстройства…»

Если рассматривать мир Сан-Германо, можно забыть о величественных словах, о сыновней любви императора и отеческой любви папы, ведь в политическом смысле Фридриха отбросили в 1220 год, год его коронации. Правда, его осенял блеск иерусалимской короны, но за ней не стояло никакой реальной власти.

Церковь Сицилии полностью вывели из-под его контроля.

Обязательство имперских князей — поручителей о ненарушении Фридрихом мира под угрозой повторного отлучения от церкви сделало более существенной зависимость императора от них и, разумеется, не укрепило его позиции в Германии.

Герман Валь пишет: «Впрочем, Фридрих рассматривал свои клятвы в Чеперано и Сан-Германо от 23 июля 1230 года лишь как единственный выход из сложившегося на тот момент бедственного положения».

Ганс Мартин Шаллер дал весьма элегантную формулировку: «Император смог принять условия, глубоко вторгающиеся в его суверенитет, полагая их неспособными сильно повлиять на возрастающее укрепление государства».

Возможно, Фридрих согласился с тяжелыми условиями с внутренней оговоркой, которую он высказал в письме папе, упомянув отца, Генриха VI: «…Потому что названный император, наш отец, с надеждой на возвращение отдал из государства многое из того, что должен был сохранить». Или, кратко формулируя: император соглашался на уступки, не собираясь их выполнять. Степень серьезности своих клятв он продемонстрировал, когда передал всех бывших сторонников церкви, воевавших против него и в амнистии которым он поклялся, маршалу Филанджери, отправлявшемуся с войсками в Сирию.

Фридрих возвратился в свое королевство с намерением превратить его в могущественное государство и с помощью наводящих страх германских рыцарей подчинить ломбардские города. Спор между папой и императором перешел, таким образом, в скрытую фазу.

После заключения мира в Сан-Германо император приступил к реализации великой цели — усилению и увеличению полноты своей власти в Королевстве обеих Сицилии путем нового, всеобщего и связующего правового порядка.

Уже в августе 1231 года в замке Мелфи Фридрих объявил перед двором и большим сообществом юристов, объединившихся под руководством Петра ди Винеа, законодательный документ, известный под названием «конституции Мелфи».

Прежде всего королевство разделялось на десять провинций. Во главе каждой из них находился советник юстиции. Они подчинялись двум высшим советникам юстиции, одному из которых был подведомствен остров, а другому — материковая часть Сицилии. Главный придворный советник юстиции ставился над обоими высшими советниками. Он одновременно являлся верховным судьей, начальником государственной канцелярии и управленческого аппарата. На вершине иерархической пирамиды находился абсолютный властелин.

Он глубоко вторгался в частную жизнь подданных, в первую очередь — чиновников. Никто из советников юстиции не мог управлять провинцией, в которой он родился. Ему запрещалось брать в жены женщину из провинции, находящейся под его правлением. Он не имел права приобретать там земельные владения для себя или своих детей, а также совершать частные правовые сделки. Любой подданный мог дважды в год обратиться к королю с жалобой на императорского чиновника. Нарушения закона и коррупция подвергались строгому наказанию.

Германцы видели в Боге начало справедливости. И святой Августин учил: источник справедливости есть Бог. Фридрих дал следующую формулировку: император — «отец и сын правосудия, ее господин и раб». Роффред ди Беневент (ум. около 1243 г.), законник и канонист, записал: «Дарованной небесной милостью император основывает закон».

Разумеется, Фридрих по примеру норманнских предков взял на вооружение тезис римского права: «Обсуждение приговора, решения и распоряжения императора является святотатством». При современном рассмотрении от подобного заключения захватывает дух. Дед Фридриха, Фридрих Барбаросса, отказался от тезиса о непогрешимости императора. Внук же, следуя традиции римских цезарей, провозгласил себя богоравным.