держался с ней накоротке, судя по репортажам французских журналистов, сопровождавших официальную делегацию. Выйдя из президентского самолета, актер в сером костюме и при галстуке стоял рядом с Клод, когда исполняли «Марсельезу»; рядом с ней он выслушал и речь ее отца в румынском парламенте. Не говоря уже о торжественном ужине, во время которого они сидели за одним столиком, и, наконец, о выступлении французского президента на юридическом факультете Бухарестского университета, когда Жерар и Клод, сидевшие в первом ряду, без умолку болтали, точно нерадивые школьники. Перед юмором знаменитого актера не могла устоять даже дочь президента…
Наряду с этой светской хроникой, доставляющей хлеб насущный «желтой прессе», внимание журналистов привлек новый имидж Депардьё. По их словам, актер был «в завязке», то есть больше не прикасался к спиртному, которое раньше доводило его до состояния, «отзывавшегося болью в их сердцах». Так, на коктейле во Французском институте Бухареста он вежливо отказался от местного коньяка «Свикки», заменив его стаканом простой воды. Все были единодушны во мнении: трезвость и рациональное питание вернули актеру молодость: свежее лицо (разве что добавилось несколько морщинок) и тело атлета, наполненное неукротимой энергией. Эта энергия ему потребовалась, когда он на несколько часов отстал от официальной французской делегации и испытал на себе величину своей актерской популярности — в холле того же самого Французского института, где его дожидались журналисты, любопытствующие и румынские артисты.
Актер-бизнесмен, сопровождаемый своим «другом» Илие Настазе (румыном по происхождению, бывшим чемпионом по теннису), подтвердил свое намерение делать инвестиции в Румынию, о которой он «уже давно думает, потому что эта страна породила столько великих писателей и великих актеров». Конечно, он еще не вполне определился со своими планами, но дал понять, что они лежат в области культуры, например производства фильмов. Через несколько часов он повторил эти слова во время беседы с премьер-министром Виктором Чорбеа и президентом Эмилем Константинеску, пообещав им также инвестиции в сферу коммуникаций, пищевую и текстильную промышленность. Свои обещания он частично сдержал, поскольку через два года вернулся в Румынию, чтобы сниматься в телефильме «Проклятые короли», о котором мы еще поговорим. Выбор страны был определен не только хорошими отношениями Депардьё со многими руководящими лицами; в Румынию каждый год приезжали зарубежные киногруппы: помимо выгодных финансовых условий, им нравилось качественное и быстрое обслуживание на местных студиях. Декорации там собирали быстрее, чем где бы то ни было.
Между двумя перелетами, двумя странами, двумя идеями, тремя встречами Депардьё все же успел сделать передышку в своих парижских апартаментах в 16-м округе (площадью 350 квадратных метров). Там разместились его коллекции бронзовых фигурок животных, обнаженной натуры, гравированных шкатулок, а также первая мраморная скульптура Огюста Моро 1867 года, произведения Драпье, Ламурдедье, Пенальба, Муанье, «Сладострастие» Пабло Гаргалло… Произведения искусства, которые он, по его словам, покупал не ради их ценности, а ради эмоций, которые они в нем пробуждают.
Там же он выслушивал всех, кто его окружал: друзей-журналистов, явившихся писать о нем, или знакомых из ближнего круга, начиная со своей сестры Элен, вышедшей замуж за Патрика Бордье — бывшего антиквара с блошиного рынка, который с годами стал одним из его доверенных лиц. Сестра представила ему Патрика в начале семидесятых: «Как-то на 14 июля[71] он пришел в гости к одному приятелю-антиквару из Поншартрена. Он был вместе с Элен. Я отвез их домой в грузовике. Мы больше не расставались». Несмотря на то что Бордье был директором многих его фильмов, он никогда не вмешивался в выбор сценариев, которые присылали его знаменитому шурину.
А сценариев было предостаточно, судя по числу фильмов, в которых актер беспрерывно снимался с большим или меньшим успехом. Едва закончив «ХХЬ: Фильм с большими достоинствами» Ариэля Зейтуна с участием Мишеля Бужена, который с треском провалился, он уже преобразился в Вателя, знаменитого метрдотеля Великого Конде, в одноименном фильме Ролана Жоффе, а сняв его шапочку, облачился в мушкетерский плащ Портоса в «Человеке в железной маске». Этот фильм привлек его очарованием костюмной постановки, которые особенно нравились Депардьё, хотя он и был убежден, что не костюм красит человека, а характер. Равно как и в другом легендарном произведении, вершине творчества Александра Дюма, — «Граф Монте-Кристо».
Этот проект, предназначенный для телевидения, Депардьё вынашивал многие годы. Потому что Дюма живет внутри него, заявлял он; а еще потому, что это стало бы последним поклоном Трюффо. Мало кто знает, что Трюффо собирался снять с участием Депардьё многосерийный фильм по знаменитому роману для англоязычного телевидения. Теперь его мечта могла осуществиться, хотя для французской звезды это предприятие оказалось многотрудным. В первый раз Жерар появился на телеэкране тридцать лет назад. Действительно, почему он обратился к телевидению, почему вдруг произошел такой решительный поворот в его карьере? Считал ли он, что этот медиум посильнее кино? Или для него было важно, что даже посредственный сериал парадоксальным образом привлекает больше зрителей, чем удачный кинофильм?
На эти вопросы Депардьё не дает исчерпывающего ответа, предпочитая говорить о тенденциях развития французского кино, которое, по его словам, отнюдь его не радует. А многосерийный телефильм позволяет не экономить время: «Конечно же у меня был сценарий “Монте-Кристо” для кино — полуторачасовой фильм из шестисот эпизодов. Но пришлось бы вырезать некоторые сцены мести, а это было бы почти бессовестно».
А совесть художника ценится дороже всего, это всем известно. В случае «Монте-Кристо» за нее придется заплатить 100 миллионов франков (больше 15 миллионов евро), подсчитал Депардьё, который освоился с цифрами, с тех пор как стал опытным бизнесменом. Это была его манера всё держать под контролем. При таком бюджете (самый дорогой художественный фильм за всю историю Франции) актер мог навязать свое продюсерство, свою команду и свое прочтение. Такого еще не было: договоры были составлены и подписаны прежде, чем нашелся канал, согласившийся транслировать фильм. Но боевитого «застрельщика» это мало интересовало: машина запущена, солярку подвезут. И дело пошло. Предупрежденные по «сарафанному радио», актеры начали ему звонить, чтобы «попасть туда». Что же до «прокатчика», то победил тот, кто смог больше заплатить. Изначально фильм хотели отдать на «Антенн-2», но глава телеканала Жан-Пьер Элькаббаш ушел на покой, а сменившая его команда раздумывала, колебалась, юлила несколько месяцев. Потеряв терпение, Депардьё обратился к конкурентам. Переговоры велись до января 1997 года; банк сорвала компания ТФ-1.
Чтобы с помпой объявить о скором начале работы над экранизацией романа Дюма, Депардьё и вице-президент ТФ-1 Этьен Мужотт отправились прошвырнуться по набережной Круазетт: в Канне тогда проходил МИП-ТВ — Международный рынок телепрограмм. И все было бы прекрасно, если бы будущий Эдмон Дантес не счел своим долгом расхвалить на все лады первый телеканал в вечернем выпуске новостей. Некоторые злонамеренные журналисты тотчас вообразили, что ТФ-1, зрительский рейтинг которого постепенно снижался, попросту превратил Депардьё в человека-рекламу для популяризации своих программ. Репортеры не упустили случая коварно напомнить о том, что самый высокооплачиваемый актер французского кино (тогда же в журнале «ВСД»[72] было опубликовано расследование, согласно которому его доходы за 1996 год оценивались в 4,5 миллиона евро) согласился сыграть свою первую большую роль на телевидении только за сумасшедшие деньги. Тотчас всплыла цифра баснословного гонорара, предложенного Депардьё телеканалом ТФ-1: 20 миллионов франков (примерно три миллиона евро) за четыре серии по сто минут. Рекорд, принадлежавший до сих пор Роже Анену, игравшему комиссара Наварро (два миллиона франков за серию), был побит в пух и прах…
Эти сведения, не лишенные достоверности, все же оказались неполными. Депардьё как главный распорядитель всего проекта не мог просто положить в карман свой сказочный актерский гонорар. Не ограничиваясь одной этой ролью, он сам выложил денежки, став сопродюсером сериала через свою компанию «ДД Продюксьон» (названную так в память о его отце, «Деде»). С другой стороны, пользуясь своей всемирной известностью, актер-предприниматель в следующие месяцы договорился о продаже «Графа Монте-Кристо» в Европе, Азии (в Японии и Китае, где его имя произносили как «Дзила Депадию»), а главное — в США (кабельному каналу НВО), ведь американский рынок считался недоступным для европейских телепрограмм…
