были виноваты в нищете. Распутная жизнь, которую вели обитатели лондонских трущоб, негативно сказывалась на детях. Возможно, с его помощью Боу-стрит покончит с беззакониями, творящимися на улицах, и людям станет легче дышать, когда исчезнут такие чудовища, как О'Делл и ему подобные.

— Хорошо, я согласен сотрудничать с вами, — наконец промолвил Блейд.

Люсьен бросил на него одобрительный взгляд. Труро молча кивнул.

— Предупреждаю, что вы будете постоянно находиться под нашим контролем, — заявил судья.

Блейд с вызовом вскинул голову.

— Еще какие-нибудь требования, сэр?

— Да, лорд Рэкфорд, — сухо ответил сэр Энтони. — Я попросил бы вас постричься. С такой прической вы похожи на дикаря…

Уильям Спенсер Олбрайт, граф Рэкфорд. Уилл Рэкфорд…

Прошло три недели. Стоя перед зеркалом, Рэкфорд старательно вставлял в манжеты перламутровые запонки, мысленно повторяя свое новое имя, как будто хотел заучить его. Увы, Билли Блейда больше не существовало. Его повесили в тюремном дворе Ньюгейта, и то, что он погиб молодым, ни у кого не вызвало удивления.

Глядя на свое отражение в зеркале, Билли едва узнавал себя. Его коротко подстриженные волосы выглядели более темными, чем прежде, так как теперь не выгорали на солнце. Лицо было гладко выбрито, руки ухожены, хотя он так и не смог избавиться от своих старых, затвердевших мозолей. Он позволил сделать себе маникюр, но не смог усидеть на месте, когда камердинер попытался улучшить цвет его лица с помощью притираний и лосьонов. Жесткий накрахмаленный шейный платок казался ему настоящей удавкой или ошейником, который обычно надевают на особенно непослушную собаку, чтобы усмирить ее.

Рэкфорд окинул себя оценивающим взглядом. Он был одет в белую рубашку из тонкого полотна и черные брюки, которые поддерживали подтяжки, перекрещенные на спине. На ногах у него были черные, начищенные до блеска ботинки.

Однако внутренне Билли совсем не изменился. Несмотря на свою лощеную внешность, он чувствовал себя чужим среди людей, которым не мог доверять, в мире, в котором он плохо ориентировался.

Все его прежние приятели были отправлены на каторгу в Австралию. Билли не знал, что сейчас происходило в лондонских трущобах, в которых он когда-то жил. Однако он собирался вскоре навести справки о положении дел в криминальном мире. О'Делл, без сомнения, думал, что одержал победу, но это было далеко не так.

Заметив легкое движение за спиной, Билли резко повернулся. Но это был всего лишь его камердинер, Филберт, лысеющий человек невысокого роста. Войдя в комнату, он остановился на почтительном расстоянии, держа в руках белый шелковый жилет.

Рэкфорд жил в роскошных апартаментах в кирпичном особняке своего отца, расположенном у площади Линкольнс-Инн-Филдс.

Стены комнаты, в которой сейчас находился Билли, были украшены зеркалами в позолоченных рамах и обиты французским шелком с золотыми и серебряными узорами. Медальон на потолке был расписан. На двух симметричных окнах висели тяжелые синие бархатные занавески с золотыми кисточками. Обстановка была очень милой, и все же Рэкфорд чувствовал, что находится в клетке.

— Ваш жилет, милорд, — промолвил Филберт.

Рэкфорд просунул руки в проймы, позволил камердинеру надеть на себя жилет и застегнуть его. Он постепенно начинал понимать, что ему нет необходимости делать что-либо самому. Он полностью подчинялся заведенному в доме порядку, подозревая, что Филберт был ушами и глазами маркиза. Рэкфорд никому не верил, даже матери, которая начинала плакать каждый раз, как только видела сына.

Две первые недели после своего возвращения в семью он провел с родителями во втором имении отца в графстве Суррей. Там он учился хорошим манерам, привыкал к новой одежде. Почти каждый день его навещал сэр Энтони и люди с Боу-стрит. Полицейские вели с ним долгие беседы. Родители тоже постоянно разговаривали с Рэкфордом, советуя ему, какую девушку выбрать себе в жены. В конце концов Билли понял, что выбор невесты ничем существенным не отличается от покупки дойной коровы на рынке.

Рокфорд был рад, что снова оказался в Лондоне, несмотря на то что здесь его подстерегала опасность. Он не выносил жизнь в деревне. Там было слишком тихо и спокойно. Первые выезды в свет прошли гладко. Хотя Рэкфорду пришлось пережить несколько неприятных минут, когда его официально представляли Эйсеру Лорингу. К счастью, денди не узнал в нем того «варвара», с которым столкнулся в Гайд-парке.

Любопытство и ажиотаж, который вызвало его появление в обществе лондонской знати, казалось Рэкфорду забавным, Надевая с помощью слуги черный фрак, он думал о том, что был полностью готов к встрече с Джесиндой Найт. Наследник Труро намеревался поймать ее в свои сети.

Все это время ее не было в Лондоне, но Рэкфорд слышал, что леди Джесинда должна была появиться сегодня вечером на Девонширском балу. Ему не терпелось увидеть выражение ее лица, когда она узнает его. Надевая перед зеркалом бело-смежные перчатки, Рэкфорд улыбался, предвкушая встречу. Да, сегодня он от души повеселится. Он заинтригует и немного помучит ее. Рэкфорд позволит себе поиграть с ней, как когда-то она играла с ним.

Рэкфорд хотел отомстить леди Найт не только за то, что в Гайд-парке она повела себя высокомерно, — он обвинял ее в том, что произошло с ним. Это она перевернула ему душу своим презрением и заставила искать забвения в бесконечных преступлениях. Именно из-за нее он утратил бдительность и попал в засаду. Из-за леди Джесинды Билли вновь оказался под пятой отца. Все мысли Билли были заняты этой особой, поэтому он не прислушался к словам Найта, предупреждавшего об опасности. В ту роковую ночь он выбрал для ограбления дом Тейлоров не случайно. В одном из разговоров Джесинда упоминала это имя. Билли хотел наказать эту семью потому, что Дафна Тейлор плохо относилась к леди Найт.

Да, Рэкфорд намеревался отомстить Джесинде. Однако вместе с тем он хотел добиться, чтобы она вышла за него замуж. При этом Рэкфорд преследовал практические цели, хотя, конечно, его чувства к ней нельзя было сбрасывать со счетов. Ему необходимы были гарантии того, что Джесинда будет молчать о его прошлом. Если они станут мужем и женой, у них будут общие интересы, и тогда она наверняка сохранит в тайне все, что знает о Рэкфорде. Кроме того, ему необходима была ее помощь для того, чтобы правильно ориентироваться в новом для него мире.

Джесинда наверняка встретит в штыки его предложение. Она, несомненно, все еще сердилась на него за то, что он вернул ее домой, в семью. Но Рэкфорд хорошо знал ее характер — он понял, что девушкой движут страсти, огонь которых пылает в ее крови. Пусть она считает его грубым и подлым, однако Рэкфорд убедился, что Джесинда испытывает к нему физическое влечение, которое не сможет обуздать. И он хотел воспользоваться ее слабостью.

— Ну как я выгляжу, Филберт? — спросил Рэкфорд и, одернув фрак, окинул свое отражение в зеркале критическим взглядом.

— Превосходно, сэр.

Рэкфорд недоверчиво посмотрел на камердинера, а затем повернулся и зашагал к двери. На полпути он остановился у столика, на котором стояла ваза с живыми цветами — по приказу матери почти в каждую комнату особняка ежедневно ставили свежие букеты, — и, выбрав красную гвоздику, оторвал длинный стебель и вставил цветок в петлицу.

Это было невыносимо! Граф совершенно не замечал ее флирта.

Если бы на месте лорда Драммонда был один из ее поклонников, то он уже давно бы встал на колени и сделал ей предложение. Джесинда в глубине души сердилась на слишком осторожного, мудрого в житейских делах графа, который, казалось, пропускал мимо ушей все ее комплименты и не замечал недвусмысленных знаком внимания. Он обращался с ней как с милым ребенком. Джесинде порой казалось, что он считает ее своей внучкой.

— Давайте лучше полюбуемся фейерверком, милая, — сказал граф, когда она попросила его потанцевать. — Я слишком стар для танцев.

Джесинда обиженно надула губки. Через некоторое время она попыталась очаровать его своим изяществом. Перегнувшись через балюстраду, Джесинда дотянулась до ветки цветущей вишни и стала вдыхать ее аромат. Однако граф разочаровал ее. Краем глаза она заметила, что, стоя на веранде и не