кинофантастике. Еще через год уже не будет Советского Союза.
И это был последний приезд АНа не только в Репино, но и вообще в родной город на Неве. Собственно, это будет его последняя в жизни поездка вообще.
Именно тогда, 5 декабря, АБС подпишут грандиозный исторический договор с «Текстом» — на собрание сочинений, пока в десяти томах. Точные цифры гонораров БН сегодня уже не помнит, а Бабенко не считает нужным сообщать. Может быть, он и прав. А то ещё пришлось бы долго и нудно пересчитывать тогдашние «деревянные» или тогдашние доллары (один из вариантов договора составлялся в валюте) в сегодняшние евро. Никто бы всё равно ничего не понял. Но поверьте, сумма договора была впечатляющей. Любая сумма, умноженная на десять, впечатляет. А тут ещё надо учесть, что «Текст», руководство которого состояло на добрую половину из писателей-фантастов, авторов тогда не обижал, а уж АБС — тем более. Ну а тираж (стартовый!) — 225 000 экземпляров. У кого такие сегодня? Вообще ни у кого. Есть любопытный документ — письмо, опубликованное в «Книжном обозрении» 21.06.1991:
«НЕ ДОВОДИТЕ ДО СУДА
В последнее время в различных периодических изданиях появились рекламные объявления о якобы подготавливаемых собраниях сочинений Аркадия и Бориса Стругацких — в шести, десяти и прочих томах. Настоящим Аркадий и Борис Стругацкие официально заявляют, что существует только одно действительно готовящееся к изданию собрание наших сочинений в 10 томах. Это издание осуществляет РПК „Текст“, коему и переданы исключительные права.
Все прочие объявления являются либо недоразумением, либо фальшивкой. Мы оставляем за собой право возбудить судебное преследование лиц и организаций, использующих наше имя без нашего на то разрешения.
Понятно, что за эксклюзив получают Стругацкие и аванс. Они вообще в этот период получают много всяких и зачастую весьма крупных гонораров. Впервые у них нет проблемы, где взять деньги — есть проблема, куда их потратить. Это не шутка и не воспоминание об Остапе Бендере с его миллионом в «Золотом телёнке». Это всё так и было. Вокруг не просто советская страна, плохо приспособленная для жизни обеспеченных людей, — вокруг стремительно разваливающаяся советская страна. Чем больше становится денег у граждан на счетах и в карманах, тем меньше доступных товаров и услуг. Всюду очереди, всё по записи и бешеная переплата, если не хочешь ждать, но люди и, в частности, АБС ещё психологически не готовы жить по новым рыночным правилам. Например, раньше АН легко покупал ночью у таксиста за червонец или полтора бутылку водки с ценником 3 руб. 62 коп. Но теперь, в 1990-м ему не приходит в голову взять в коммерческом ларьке бутылку французского коньяка за 400 рублей, когда простой советский стоит в магазине (если его туда завезут) 15 рублей. Да ведь ещё больше одной бутылки в руки не дадут, и талон на алкоголь потребуют, и пустую бутылку на обмен… И всё равно это проще, чем пойти в коммерческий ларёк. Хотя деньги были. Психология! Тонкая наука.
Конечно, сам АН в очередях за коньяком не стоял.
Весь алкоголь из «правдинских» заказов Егора Тимуровича (а он работал сначала в «Коммунисте», потом в «Правде» — редактором отдела и, наконец, заведующим отделом экономики); весь алкоголь из особых «чернобыльских» заказов Соминского; все шикарные бутылки, подаренные пациентами Чернякову, наконец, всё, что удавалось раздобыть коммерческому директору «Текста» Валере Генкину, перекочёвывало на квартиру АНа. Продукты тоже попутно завозились и, поскольку не расходовались с такой скоростью, начинали накапливаться: все полки в коридоре прямо при входе в квартиру были забиты крупами, консервами, сахаром, макаронами, даже солью и спичками, ну и конечно блоками сигарет, которыми на свои талоны одаривали АНа все некурящие друзья. Отсутствие табака в свободной продаже было серьёзной бедой для многих, а в коммерческих ларьках цена на пачку «Мальборо» могла доходить до 40 рублей при цене пачки «Явы» по талонам — 40 копеек. Я лично помню, как покупал «Салем» за 25 рублей. А ещё я лично помню, как отдавались распоряжения водителям «Текста» Ване Толкунову или Володе Никитенко:
— Вот эту коробку — Стругацкому, загрузишь по списку и обязательно получишь у завмага…
— Любимый напиток! — уже прекрасно знали водители.
АН сам прозвал так коньячок. Сам-то он в последние два года уже почти никуда не выходил и всех благодетелей своих непременно спрашивал:
— А любимый напиток?
В сберкассу он ходил сам. Вынужден был ходить, не оформлять же доверенность у нотариуса — такая морока! Но начали болеть ноги. И он уже ходил иногда с палочкой. Когда главный редактор «Текста» Михаил Гуревич вежливо пригласил его в Ялту в мае 1991-го на политически важное мероприятие, совмещённое с отдыхом, АН только грустно усмехнулся:
— Ты шутишь, Миша? Куда я поеду? Ноги почти не ходят…
А денег было теперь больше чем надо. Смешно, глупо, но получалось именно так. Когда АН умер, у него на сберкнижке оставалось примерно 150 тысяч рублей. Ещё года два-три назад это была фантастическая сумма. Три шикарных квартиры, или пятнадцать автомобилей, или двадцать лет безбедной жизни среднего человека… На начало 1992 года, когда зять АНа приступил к своей «шоковой терапии», сумма превратилась в тысячу долларов. Но даже этого нельзя было снять, потому что Елена Ильинична не могла вступить в права наследования до апреля месяца.
Ирония судьбы? В каком-то смысле да. И читатель, конечно, спросит, почему Егор не предупредил, не объяснил, не спас эти деньги, ведь он же обо всём знал… Ну, во-первых, не обо всём, во-вторых, всем было не до того — решалась судьба страны. Никакого излишнего пафоса в этой фразе нет. Судьба СССР и будущей России именно в те дни решалась серьёзно, реально, буднично. И Егор был одним из тех, от кого очень многое зависело. И рядом с этим подобные денежные суммы не могли считаться существенными. Не играли они никакой роли для будущего. Тратить время на их спасение было элементарно нерентабельно. И, наконец, в-третьих, какая-то часть, разумеется, была спасена раньше тем или иным способом, но уговорить АНа снять деньги со счёта с сберкассе и, скажем, ещё в 1990-м перевести в наличную валюту — это было дело не менее безнадёжное, чем уговаривать его на систематическое лечение. Упрямый он был. Сберкнижка — это понятно, а всё остальное — от лукавого. Купить же новую квартиру, дачу или машину — этим надо было заниматься, и не как сегодня, а месяцами, бросив всё. Для такого дела подходящих персонажей в семье не было. А несколько тысяч в тумбочке теперь лежало всегда — ну и ладно. Больше-то зачем?
Издательство «Текст» приступило к переизданиям АБС ещё в 1988-м, и, разумеется, с текстами пришлось много работать, ну, хотя бы с тем же изувеченным «Пикником». Хотелось же сделать хорошо. И главный редактор в общении с АНом выступал в роли самого обыкновенного литературного редактора.
Вспоминает Михаил Гуревич
«Что было особенно интересно в нашей работе. Мы делали редактуру сорок пять минут, академический час, строго по часам, потом он говорил: „Миша, отдыхаем! Добро?“ Я послушно откладывал рукопись, он снимал с полки бутылку очень скверного коньяка, самого дешевого (Булычёв называл такой „66-м“ — по марке самого дрянного бензина, теперь такого не бывает — бензина, коньяк-то как раз бывает), и наливал по полстакана (больших, гранёных). После трёх-четырёх перерывов я чувствовал, что работается уже как-то не так, и, наконец, Стругацкий говорил: „Миша, может быть, на сегодня хватит?“ И я уходил, едва не держась за дома, а у себя сразу ложился спать. Мог ли я не пить? Ну, во-первых, я и сам был любитель этого дела, но тогда частенько лишал себя этой радости, потому что был за рулём, а тут ехать не надо — пешком; во-вторых, я почитал за честь выпить с самим Стругацким; наконец, я просто не мог отказать ему как обаятельнейшему человеку.
Месяца два мы так работали, только над первой книгой (потом были другие). И вот он обратился ко
