Через две недели БН попадёт в больницу с инфарктом, а сценарий надо будет делать срочно, поэтому его начнёт писать практически в одиночку Пётр Кадочников, сын знаменитого актёра и хороший знакомый Германа. Сокуров отнесётся скептически к непрофессиональному сценаристу — Пётр вообще-то актёр. Режиссёра придётся уговаривать прямо в больнице, в конце февраля, едва врачи позволят БНу такие встречи. В итоге Кадочников в авральном порядке закончит первый вариант сценария к началу апреля. Кто б ещё знал, что спешить, как обычно, было совершенно некуда. В июле полностью оклемавшийся БН пройдёт по тексту, как говорится, рукой мастера, и лишь в сентябре сценарий будет сдан на студию. Но это ещё цветочки. Кадочниковский сценарий останется в истории лишь книжно-журнальными публикациями, а вариант для фильма напишет постоянный соавтор Сокурова — Юрий Арабов. Он практически всё сделает с нуля и не тогда, в 1981-м, когда были все эти ужимки и прыжки в кардиологическом отделении, а через шесть лет. Для Стругацких, в общем-то, дело обычное (у Германа от заявки до съёмок тридцать три года прошло), а тут — какая ерунда — всего шесть! Причём из них по вине студии всего год или два — было много дурацких требований и замечаний цензурного характера. Потом, в 1984-м трагически погиб Петр Кадочников, потом начались проблемы у самого режиссёра.

Но… всё хорошо, что хорошо кончается.

24 января 1987 года Сокуров приехал в Репино для важного, принципиального разговора, ехал без всякой надежды на положительный исход, с какими-то дурными предчувствиями, в смятении весь. Мало того что он предлагал Стругацким полностью переделать их замысел, так он ещё фактически хотел навязать им своего соавтора, что, по сути, означало отстранение АБС от дальнейшей работы над фильмом.

Стругацкие приятно удивили Александра Николаевича. Они были согласны на всё. Они сами ему сказали, что кино — искусство режиссёрское, и дело писателя — не мешать режиссёру создавать фильм. Позиция просто уникальная, Сокуров не встречал такого понимания никогда — не только у писателей, но даже у профессиональных сценаристов. Разговор получился предельно коротким — минут на двадцать — и очень конструктивным. Сокуров уезжал с чувством безмерной благодарности и облегчения — гора с плеч свалилась. Позднее он вспоминал, что главную роль в этой благородной позиции он мысленно отвёл Аркадию — так ему показалось. Может, потому, что Бориса он видел много раз, и тот бывал иногда и весьма неуступчив, а тут — такая мягкость. Значит, это от старшего брата.

А на самом-то деле повлиял на ситуацию их многолетний опыт, особенно незаменимая закалка на работе с Тарковским, ну и ещё — прекрасное, благодушное настроение. Они ведь приехали тогда в Репино работать с «Градом обреченным» — это было событие, они его редактировали под заказ, для конкретного издания — свершилось почти невозможное, то, о чём мечтали чуть ли не двадцать лет… И какая тут разница, кто и как напишет сценарий по «Миллиарду»?

Ну а фильм получился не просто интересный, фильм получился по-своему великолепный, выдающийся. Некоторые, например Алексей Герман, считают, что он практически лучший у Сокурова, что режиссёру надо было и дальше работать примерно в том же направлении, ведь он хорошо видит и понимает фантастику.

Поразительно, но разговор со мною Александр Николаевич сразу начал со слов, что фантастику не любит, не знает и не понимает, а к творчеству Стругацких вообще обратился совершенно случайно. К концу разговора я уже понял, что это, мягко говоря, не совсем так. А потом прочёл в Интернете, в каком-то интервью, что Сокуров, по его собственному мнению, и в игровое кино пришел абсолютно случайно… Что ж, можно и так смотреть на мир, ведь кто-то справедливо заметил: случайность — один из псевдонимов Бога.

Но ещё интереснее другое. Сокуров почему-то утверждал и утверждает, что всю фантастику из повести убрал и снял сугубо реалистический фильм. И вслед за ним, словно зомбированные авторитетным мнением мэтра, то же самое повторяли кинокритики и журналисты, которые, возможно, и не читали никогда первоисточника. Сегодня я ещё раз внимательно пересмотрел фильм и могу свидетельствовать: в версии Сокурова фантастики вдвое, а то и втрое больше, чем в оригинале АБС. Собственно, у Стругацких вся фантастика в повести не фактурна, а умозрительна. Хочешь, понимай как сон, хочешь — как бред, а Вечеровский в финале всё равно объяснит тебе, что чудес не бывает, а есть только законы природы и скучные до оскомины чисто бытовые проблемы каждого.

У Сокурова же один только говорящий мертвец чего стоит! У него детишки улетают в небо, удавы и вараны приползают из параллельных миров, чтобы съесть невесть откуда взявшихся кроликов, все читают мысли друг друга, телефоны искрят, обугленные стены сочатся инопланетной кровью, в железнодорожный вагон впрыгивают на ходу посередь чиста поля, и наконец в финале стирается с лица Земли целый город.

Но главное, конечно, не в этом. Фильм «Дни затмения» получился сюжетно и концептуально совершенно не про то. Нет в нём никакого Гомеостатического Мироздания и проблемы выбора — тоже нет. Герои только носят фамилии, взятые у Стругацких, а ведут они себя примерно как персонажи Даниила Хармса или Бориса Виана, если и того и другого начисто лишить чувства юмора. Этим героям уже нечего выбирать, за них всё выбрали, а им остаётся лишь медленно сходить с ума.

Но это опять о различиях. Что же всё-таки роднит фильм Сокурова с повестью Стругацких? Когда я смотрел «Дни затмения» в первый раз, у меня было ощущение удивительного созвучия, чего-то неуловимо точно схваченного. С третьего просмотра я догадался, что это было. А сам Сокуров ещё и подсказал мне правильное слово. «Это очень атмосферная вещь, — сказал он. — Понимаете, у Стругацких, по-моему, вообще всюду атмосфера — это один из персонажей».

И тогда я понял окончательно: наверно, никому — ни до, ни после — не удавалось так точно передать атмосферу АБС. Жаль, что слишком немногие способны оценить это.

Даже сами АБС оценили несколько своеобразно (видно, свою атмосферу так же сложно узнать, как и свой голос, записанный на плёнку):