не было. Я хотела позвать его, но тут до меня донеслись какие-то странные звуки. Я не могла понять, что это. Я теперь прекрасно знала все звуки в квартире. Слышала, как рядом чмокает во сне Петька. Тогда я встала и побрела в направлении этих звуков. И вдруг замерла. До меня дошло. Это плакал Иваныч. Плакал неумело, видимо, пытаясь заглушить свой плач. Что со мной сделалось! Я хотела закричать, позвать его, прекратить эту пытку, но поняла вдруг очень ясно: он не должен знать, что я это слышала. Я забилась под одеяло и сказала себе: я должна, я просто обязана взять себя в руки. И справиться с этой истерикой… Если я не справлюсь, то потеряю самое главное – любовь Иваныча.

И так меня потряс его плач, так крепко я вбила себе в башку, что обязана прозреть, что уже через два дня увидела первые проблески света. А через неделю и вовсе прозрела. Это было такое невероятное счастье… Я увидела своего сына! Он и вправду был красавец и вправду толстый, розовый, а вот Иваныч здорово спал с лица, исхудал, постарел… Но был сам не свой от радости. И совсем даже не разлюбил меня, а стал любить еще крепче. И я его.

Я и сейчас еще люблю его, хоть он и умер полтора года назад. И ничего и никого другого мне не надо.

Весь день Лали не попадалась на глаза Родиону. Ее не было и на пляже. Прячется, с удовольствием думал он. Впрочем, Пети тоже не было видно. Наверное, уехали в город, решил он. Но вечером, когда он с Олегом и Вавочкой шел ужинать, его окликнула недурно говорившая по-русски девушка-портье:

– Господин Шахрин, вам тут записка оставили, – она протянула ему конверт.

Он испугался, что приехала девица, которой он обещал эту поездку, но в последний момент передумал. Она была чрезвычайно настырной. Он вскрыл конверт: «Дорогой Родион Николаевич, простите, что уезжаем не попрощавшись, но чрезвычайные обстоятельства требуют срочного отъезда. Спасибо за доброе отношение. Всего наилучшего. Лали Браун».

Он сам ощутил, что бледнеет.

– Родька, что? Что случилось?

– Да ничего, – с трудом выговорил он и нехорошо засмеялся. – Всего лишь облом. – Он протянул другу записку.

– Ну, ты даешь! Побелел как… я уж думал беда какая. Как-нибудь перетопчешься. Ничего же не было, насколько я понимаю…

– Не было, – кивком подтвердил Родион.

– Ну и бог с ней. Оглянись вокруг, сколько баб… И девиц, кстати, вон одна с тебя глаз не сводит…

– Да пошли они все!

– И это тоже правильно!

В Москве началась обычная круговерть и Родион успокоился. Что ж, видно, не судьба. Бывает. Однако, просмотрев фотографии, снятые на Корфу, он обнаружил чудесный снимок Лали. Долго смотрел на прелестное лицо, а потом заказал увеличенный портрет, купил рамку и поставил на письменном столе. Первые дни портрет будоражил его, а потом он привык. Но однажды девушка, которую он пригласил к себе, спросила ревниво:

– Это кто?

– Подруга, – почему-то ответил он.

– Просто подруга?

– Просто подруга, – он начал раздражаться.

– Неинтересная. И старая, – вынесла приговор девушка. Правда очень скоро она поняла, что вынесла приговор себе.

И чего я завелся, недоумевал потом Родион. И решил впредь прятать карточку Лали, когда приведет очередную даму.

Так он и делал.

Прошло полтора месяца. Как-то он вернулся домой и застал приходящую домработницу Валентину Ивановну, что его удивило, обычно она уходила раньше.

– Ой, Родион Николаевич, вам тут с Америки звонили, вроде, брат.

– Брат? И что он сказал?

– Да ничего не сказали, только вот телефончик оставили и еще велели сказать, в Москву собрались. Я боялась, что позабуду все, вот и решила вас дождаться. Телефон какой-то жутко длинный… Может, я чего и напутала.

– Спасибо большое, Валентина Ивановна, а он не сказал, когда именно в Москву собирается?

– Нет, чего не сказал, того врать не буду, Родион Николаевич. А вы сами ему позвоните…

– Да-да, непременно. Еще раз спасибо, что дождались.

– Так я пойду…

– Да-да, спасибо.

– А я и не знала, что у вас брат-то есть.

– Да я и сам уж забывать стал…

– Родной брат-то?

– Родной. Младший брат.

– Это сколько ж вы не видались?

– Много, лет пятнадцать, наверное. Простите, Валентина Ивановна, мне необходимо позвонить.

– Ухожу, ухожу, а то я разволновалась, вот мелю языком…

Интересно, зачем это Тоник вдруг в Москву собрался? На похороны отца не приехал, сказал, что занят, а когда умерла мама, я просто не смог его найти… Совесть замучила? Или в Штатах что-то не сложилось? Интересно, какой он стал? Был когда-то славным парнем, правда сильно подверженным родительскому влиянию. А я бунтовал, лет с семнадцати начал бунтовать, в двадцать два вообще ушел из дому… Странно складывается жизнь… Я, повзрослев, вернулся, правда уже другим человеком, мне родительские предрассудки стали уже не страшны… А Тоник, маменькин и папенькин любимчик, даже на их похороны не прилетел… А может, просто не смог, а потом было стыдно объявляться? Интересно, как мы встретимся? Как родные братья или как чужие люди? Боюсь, именно как чужие. Что у нас общего, кроме родителей? А впрочем, неважно. Он мой брат и я должен его встретить… А там будет видно.

Он поужинал, убрал посуду и вдруг подумал: Что-то мне надоело так жить… Я хочу, чтобы вечером меня встречала любимая женщина… А разве у меня есть такая? Он посмотрел на портрет Лали. Ерунда, где я, а где она… У нас нет ничего общего. Он взял портрет в руки и хотел убрать в ящик. Но отчего-то не смог и поставил на место. И тут зазвонил телефон.

– Алло.

– Родька? Ты? Здорово, братик!

– Тоник?

– Я! Не ожидал?

– Как раз ожидал, мне сказали, что ты звонил. У тебя что-то стряслось? С чего это вдруг?

– Родька, я понимаю, ты обижен… Но так все складывалось… Родька, я послезавтра буду в Москве. Встретить сможешь?

– Смогу, говори рейс, ага, прилетаешь в Шереметьево, понял… Ты в командировку?

– Нет, я в отпуск. На десять дней. Примешь?

– Что за вопрос, конечно.

– Ты женат, у тебя дети?

– Нет, я живу один.

– Отлично, братишка! Знаешь, я вдруг почувствовал, что страшно соскучился… Ну все, тогда до встречи?

– Да-да, конечно!

Родион повесил трубку. Надо бы как следует принять брата. Он любил пироги с капустой… Попрошу Валентину Ивановну… И вдруг ему в голову пришла озорная мысль. А не сосватать ли Тоника с Фаиной? Она фантастически готовит, и вообще классная баба, веселая, остроумная, при ней встреча пройдет куда легче… Правда, она влюбчивая чересчур, сейчас как раз в простое и может не на шутку втрескаться в Тоника… Нет, надо сперва поглядеть на него, а то, неровен час, испорчу жизнь старой подруге… Ничего, обойдемся пирогами Валентины… Она готовит хоть не изысканно, но вполне вкусно. Так он и решил. И