восемнадцать лет на него обрушилась если не слава, то по крайней мере известность. Он сыграл солдатика-новобранца в польском фильме о войне и получил приз, не помню уж какой… С этого и пошло…

— Это вы обо мне тут судачите? Родная, я все сделал, свет горит! Ну все, я умираю с голоду, пошли обедать!

— А я еще после селедки сыта! — воскликнула Варя.

— Вы ели селедку на улице? Надеюсь, на Сингле?

— Не волнуйся, родная, конечно, на Сингле.

— И как вы ее ели, хотелось бы знать?

— В булке! — ляпнула Варя.

Стас сделал страшные глаза.

— Вaрвары! — воскликнула Стэлла. — Кто же ест селедку в булке? Сколько лет я внушаю этому типу…

— Безнадега, родная! Ну, ты готова?

— Сейчас, только сумку соберу! — И Стэлла принялась перекладывать из привезенной сумкитележки какие-то брикеты в выцветший холщовый мешок.

— Что это? — полюбопытствовала Варя.

— Хлеб, — коротко отозвалась Стэлла.

— Зачем?

— Для птиц.

— Каких птиц? — не поняла Варя.

— А какие по дороге попадутся, — улыбаясь, пояснил Стас. — Утки, лебеди, голуби. Кстати, за голубей нашу Стэллу тут просто преследуют.

— Можешь себе представить, Варя, одна мерзкая старуха-голландка, когда видит, что я кормлю голубей, всякий раз начинает вопить, дескать голуби уже все засрали, что они летающие мешки с дерьмом… Ну, я один раз не выдержала и говорю: между прочим, считается, что голубь — олицетворение Святого Духа. И что ты думаешь? Эта старая задница рассмеялась мне в лицо. Она про это даже не слыхала! А что голуби? Просто птицы, божьи твари. Почему ж она не орет на парней и девок, которые весь Амстердам жвачкой заплевали? Ты обратила внимание, что все тротуары и мостовые в белых кляксах? А это убрать куда труднее, чем птичий помет, между прочим. Ну все, можно идти!

— А я так и не посмотрела дом! — воскликнула Варя.

— Ничего, после обеда вернемся сюда пить чай! — утешила ее Стэлла.

— Тетка, родная, прости меня, скотину, я забыл конфеты в номере! Но ничего, я оставлю Варежку с тобой и быстренько сгоняю после обеда. Вы, помоему, нашли общий язык?

Стэлла с неподражаемой улыбкой глянула на Варю, та улыбнулась ей, и обе счастливо рассмеялись. Стас обнял и расцеловал обеих.

— Я люблю вас, девушки!

После обеда вернулись к Стэлле. Стас сел на велосипед и поехал в гостиницу за московскими конфетами. Оказывается, у него тут была не только комната с полатями, но и свой велосипед.

— Надо будет тебе тоже купить! — озабоченно сказал он и умчался.

Стэлла показала Варе дом.

— Это же так утомительно все время лазить по лестницам, да еще таким крутым.

— Я привыкла, уже сорок пять лет живу здесь.

— А вас тогда легко выпустили из Союза?

— Не без проблем, но ничего трагического. Мой муж был коммунист, причем весьма активный. А здесь меня взяли в университет, я преподавала русский… Но я затосковала… Закрутила роман с москвичом, моталась к нему при первой же возможности, черт-те что вытворяла… — обворожительно улыбнулась своим воспоминаниям Стэлла.

— А муж терпел?

— Ну, я же не докладывала ему… А потом ничего, привыкла… Стала своих учеников в Союз засылать…

— Как засылать? — не поняла Варя.

— Они там на русских женились и выходили замуж и таким образом вывозили интеллигентных юношей и девушек в свободную страну… Впрочем, это другая история. Некоторых следовало бы не на Запад вывозить, а на Восток или еще лучше на Крайний Север, — лукаво усмехнулась она. — Знаешь, я мужиков только русских признавала… Их тут мало было тогда, я чуть ли не на всех кидалась.

— И наверняка ни один не мог устоять?

— Ну, изредка кому-то удавалось, — прыснула Стэлла.

Господи, до чего же она прелестна, несмотря на возраст и запущенный вид…

— Что мы все обо мне? Расскажи лучше, как ты встретилась со Стасом?

Варя рассказала.

— Буря и натиск… — задумчиво проговорила Стэлла. — И непременно сразу жениться…

— Нет, из женитьбы как раз ничего и не вышло.

— То есть как?

Варя рассказала и об этом. С ума сойти, неужто это было только вчера?

— Ты огорчилась?

— Я не очень, но Стас…

— Могу себе представить! Тебе тяжело с ним?

— Тяжело? Нет, это не то… Просто мне за него все время страшно…

Стэлла опять внимательно посмотрела на нее поверх очков.

— Кажется, на сей раз ему повезло… Знаешь, он мечтает о ребенке… Но ты не спеши! Вам надо притереться друг к другу, вдруг все же ничего не выйдет и останется несчастный актерский ребенок…

— Я сейчас даже думать об этом не могу. Мой сын как-то априори настроен против Стаса, и в такой ситуации просто нельзя…

— Тогда какого черта вы сюда приперлись? Надо ехать к сыну! А кстати, Стас тебя-то спросил, хочешь ты в Амстердам?

— Нет, это был сюрприз.

— Узнаю Стаса! Знаешь, мы с ним большие друзья и ему было важно мое мнение. Но впредь постарайся отучить его от подобных сюрпризов.

— По-моему, это нереально. К тому же приятно. Он такой заботливый…

— А одинаковые свитерочки тоже его идея?

— Ну, конечно!

Тут вернулся Стас.

— Я захватил тебе ветровку, там свежо…

— Ну как его не любить, — шепнула Варя, пока Стас убирал велосипед в подвал.

— Я понимаю, трудно, — шепнула в ответ Стэлла.

— Ну, как вы тут без меня?

— Без тебя, дружок, земля перестала вращаться, звезды померкли, каналы замерзли, сам разве не заметил? — улыбнулась Стэлла.

— То-то я гляжу, голландцы коньки достали! — рассмеялся он. — Вы сидите, девчонки, я сам заварю чай. Родная, ты все еще кипятишь воду в ковшике?

— Я привыкла. Почему-то чайники у меня мгновенно сгорают, даже со свистком, даже электрические, а этот ковшик еще из дома родителей моего коммунистического мужа и целехонек!

— Ну, как тебе моя старушка?

— Я в восторге, но никакая она не старушка, она такая очаровательная женщина! И сразу возникло ощущение, что мы с ней сто лет знакомы, дружны и понимаем друг дружку с полуслова.

— С ума сойти! Чтобы молодая женщина, да еще и актриса, была такой умницей… Мне неслыханно повезло!

И он прямо на набережной стал как безумный целовать ее.