психологических тестов, с помощью которых течение времени определялось более точно.

Жан-Пьер Мерете спустился под землю 1 июня 1966 года в 13 часов и выбрался на поверхность лишь 30 ноября в 12 часов, после ста восьмидесяти одного дня одиночества, посвященного служению науке.

Чуть ли не в первый день эксперимента он поранил себе лицо датчиками. Фотоснимки, сделанные под землей, свидетельствуют о мучениях, перенесенных им, чтобы довести до конца нашу программу исследований сна и сновидений.

Сон и фаза сновидений улавливались на поверхности земли с помощью динографа Бекмана, регистрирующего волны мозга. Мы получили десять километров ленты с электроэнцефалограммами Мерете, что соответствует более чем тысяче двумстам часам записи.

Мы не представляли себе, до чего туго ему приходилось. По правде говоря, когда он сообщал, что у него саднит, зудит, кровоточит кожа, мы думали, что он преувеличивает свои страдания, чтобы не возиться с датчиками так часто и долго. Мы ошибались. Мы просили его не снимать их 'еще немного'. Он почти всегда соглашался; на самом деле это 'еще немного' растягивалось на десятки часов.

Не шутки ради мы просили Жана-Пьера принести такую жертву: нужно было во что бы то ни стало проводить непрерывные длительные записи не только в часы сна, но и в периоды бодрствования. Действительно, при эксперименте с Жози Лорес мы зафиксировали любопытное явление. Несмотря на инструкцию звонить нам при каждом отходе ко сну, Жози внезапно засыпала в периоды активной деятельности, без предшествующих симптомов. Это явление могло при исключительных условиях (например, в космосе) иметь серьезные последствия. Мы хотели выяснить, какого типа волны появятся на ЭЭГ в такие моменты — медленные, быстрые или соответствующие фазе сновидений? С целью установить это Мерете должен был не снимать датчики и в периоды бодрствования, чтобы мы могли записывать его электроэнцефалограммы при наступлении дремотного состояния. Однако не следует забывать при этом, что 'дни' Мерете продолжались иногда часов по двадцать…

Мерете проносил датчики свыше тысячи часов, причем непрерывные сеансы длились от тридцати до семидесяти часов! Этого вполне достаточно, чтобы судить о высоком уровне эксперимента. Мерете стал одним из пионеров биологических исследований, столь необходимых и для астронавтики. Он доказал, что для обеспечения непрерывных записей во время продолжительных полетов в космосе на смену электродам должны прийти другие контролирующие устройства. Впрочем, датчики, которые он использовал, были в то время самыми совершенными, идентичными тем, которые применялись американскими космонавтами на борту 'Джемини'; нам их доставил Жан-Люк Боссар.

В течение 2800 часов Жан-Пьер Мерете носил (одно из самых замечательных достижений этого эксперимента) комбинезон из пропилена, прошитого специальными нитями, под которым было расположено десять нательных датчиков и установлен ректальный зонд. Этот комбинезон был соединен кабелем длиной около 100 метров с регистрирующим прибором, помещенным под землей, в месте, к которому спелеолог не имел доступа.

Этот комбинезон был предоставлен нам Лабораторией авиационной и космической медицины Центра испытательных полетов в Бретиньи и был предназначен специально для измерения как внутренней температуры тела, так и температуры кожи; однако в течение столь продолжительного срока им пользовались впервые.

С какими бы неудобствами ни было связано ношение датчиков, еще труднее Жану-Пьеру, очевидно, было находиться 'на привязи' в течение значительной части эксперимента.

Именно 'на привязи', как собака на поводке или даже на двух, не особенно длинных — не более 10 метров. Это практически препятствовало выходу из палатки всякий раз, когда начиналась запись.

Если представить себе, какая же должна быть сила воли для преодоления этого, невольно призадумаешься — тем более что четыре месяца из шести были проведены на площади в 16 квадратных метров, загроможденной разнообразными приборами. Для передвижений оставалось не более пяти-шести квадратных метров.

Полагаю, что это выдающееся достижение Жана-Пьера Мерете предвосхитило жизнь на борту первых космических кораблей в течение долгих месяцев. Последний известный мне эксперимент подобного рода был проведен в 1965 году, когда аналогичная запись проводилась на борту американской атомной подводной лодки в течение 18 дней.

Температурные кривые Жана-Пьера Мерете — единственные в своем роде, так как охватывают весьма продолжительный период времени: в них зафиксированы результаты около двух миллионов измерений. Мерете стал настоящей ходячей электронной лабораторией.

Особенно тяжело ему приходилось на начальном этапе пребывания под землей; постепенно он волей-неволей свыкся с этим принудительным и столь непривычным режимом. Если вспомнить, что при аналогичных экспериментах испытуемые носили датчики не более двадцати дней, то достижение Жана- Пьера поражает: непрерывное измерение внутренней температуры тела в течение ста двадцати дней! К тому же в соответствии с этим режимом предусматривались довольно частые и болезненные манипуляции с начала и до конца эксперимента. Один американский ученый, крупный специалист в области космической медицины, воспользовавшийся поездкой на последний международный конгресс по астронавтике в Мадриде, чтобы посетить и Францию, с трудом поверил, что так было на самом деле.

Наука обязана Жану-Пьеру Мерете и тем, что с его помощью впервые удалось записать на пленку тепловой баланс человека за период времени, статистически значимый, и я могу без всякого преувеличения утверждать, что благодаря огромному количеству полученных данных этот эксперимент станет эталоном для всех последующих исследований ритмов терморегуляции человека.

Весьма обременительной обязанностью Жана-Пьера Мерете, выполнявшейся им в интересах науки, была серия тестов, которые он должен был проделывать при каждом своем звонке, то есть при каждом пробуждении, приеме пищи, отправлении естественных надобностей и отходе ко сну.

В сущности, весь его день был заполнен этими тестами, выполнение которых к концу эксперимента было для него 'хуже горькой редьки'.

Каждый свой звонок Жан-Пьер должен был отстучать определенным образом с помощью ключа Морзе. Эти сигналы передавались по кабелю на записывающий прибор, находившийся на поверхности. Такой 'тест на спонтанность темпа' служил для изучения основного ритма. Завершив его, Мерете переходил на 'тест быстроты реакции'. Он должен смотреть одновременно на несколько светящихся экранов различного цвета. После сигнала 'Внимание!' зажигалась с поверхности то синяя, то оранжевая, то белая лампочка; сразу после ее вспышки Мерете должен был нажать на ключ Морзе, и мы наверху записывали интервал в долях секунды между моментом, когда он замечал световой сигнал, и моментом нажатия на ключ.

Мы изучили также его рефлексы, что позволило получить вполне объективное представление об утомляемости и быстроте реакций Жана-Пьера в течение всего эксперимента.