злополучному падению Дайтона. Однако реакция короля, неприязненная, но спокойная, утвердила ее в мысли, что Черный Человек промолчал. Сам Тирелл также присутствовал на банкете – как всегда, в черном бархате, с единственным украшением – золотым поясом с кинжалом. Он был как бы заморожен, учтив с нею и с королем, но старался держаться в тени. Анна заметила, что это не составляет для него труда, ибо люди словно сторонились его, он всегда пребывал в одиночестве. Однако видела она и то, что ни стражники, что прибыли с нею, ни ее фрейлины не избегают его, а однажды она даже заметила, как Дебора о чем-то спокойно беседует с Черным Человеком в тени оконной ниши.

– О чем это ты секретничаешь с Тиреллом, Деб? – довольно ядовито осведомилась королева при первой же встрече с баронессой. Но Дебора взглянула на нее с удивлением.

– О сырых дровах.

– О чем?

– Ваш венценосный супруг, миледи, как мне кажется, все-таки стремится доказать, что вы чахнете от болезни, и поэтому именно в вашу опочивальню подают самые сырые дрова для каминов, причем и в ничтожном количестве. Вы, правда, даже не заметили этого, а я и мисс Джудит чувствуем себя довольно скверно. Поэтому я попросила Тирелла проследить за этим. Не так уж и приятно мне было с ним говорить, смею заметить, но он смыслит в подобных делах и может отдать соответствующие распоряжения.

– Неужели ты думаешь, что он сделает хоть что-то вопреки намерениям короля?

– Посмотрим. По крайней мере, он обещал.

Вечером у Анны в комнате и в самом деле было необычайно тепло, а Тирелл сам принес ей подогретого вина с корицей. Это была их первая встреча в Виндзоре.

– Вы доложили королю о причинах несчастья с Форестом и Дайтоном?

– Нет, ваше величество.

– Почему?

Он не ответил, молча поклонился и направился к выходу.

– Что вы за человек, сэр Джеймс? – негромко спросила королева.

Он остановился у самой двери.

– Я ваш слуга, моя повелительница.

Больше ни в этот, ни в другие дни Анна его не видела.

Через несколько дней, после мессы в день Богоявления, Ричард отбыл со своим двором в Лондон. Королева же должна была ненадолго задержаться в Виндзоре. Огромный замок после отъезда стольких людей казался ей неимоверно пустым, хотя она и испытала облегчение оттого, что ей не надо было ежедневно видеться с королем. Она прожила в Виндзоре почти месяц как отшельница, молясь в роскошной капелле святого Георга.

– Господи, зачем ты караешь меня, как никакое из своих созданий?..

Ричард так больше и не навестил ее. Она жила в роскоши, пила лучшие вина или вошедший в моду напиток «Золотую воду», вкушала изысканнейшие яства, имела возможность почти ежедневно менять туалеты, а также принимать купцов и приобретать то, что вздумается. Ей было даже разрешено совершать конные прогулки, правда, в сопровождении охраны. Анну бодрила верховая езда. Порой она подолгу гоняла Миража по заснеженным полям вокруг Виндзора, который, подобно призрачному городу из белого камня, реял над всей округой. Однажды она даже спросила у сопровождавшего ее Тирелла:

– Сэр, а разве вы не боитесь, что столь безрассудная женщина, как я, сделает что-либо такое, за что вам потом придется отвечать перед королем? Например, я уеду, сбегу от вас неизвестно куда? У меня ведь большой опыт.

Тирелл невозмутимо правил своим красивым гнедым жеребцом. Анна, помимо воли, отметила, какая у него непринужденная и легкая посадка.

– Нет, – спокойно ответил Тирелл, не глядя на нее. – Я ведь знаю, что удерживает вас подле Ричарда.

Теперь он смотрел ей прямо в лицо, видя, как потемнели от гнева ее глаза, как брезгливо исказился рот.

– Я вас ненавижу, – тихо проговорила Анна. – Убийца! Правду говорят, что вы продали душу дьяволу.

И, хлестнув утомленного коня, она галопом понеслась прочь. Анна слышала за спиною топот копыт, но все погоняла и погоняла Миража, не зная, куда скачет. Ей вдруг захотелось и в самом деле сбежать, неважно куда. Пусть потом ее тюремщик отчитывается перед своим хозяином.

Она выехала к берегу Темзы, стала круто сворачивать, но Джеймс Тирелл отрезал ей путь по крутому склону и загородил конем дорогу. Обе лошади испуганно заржали, взвиваясь на дыбы. В следующий миг Тирелл оказался рядом и, легко обхватив ее за талию, усадил в седло перед собой. Мираж с громким ржанием понесся вдоль берега.

– Сэмкин, лошадь королевы понесла, – спокойно обратился Тирелл к одному из подоспевших всадников, сдерживая своего коня, переводя его на шаг, а потом и останавливая. – Скачи, догони Миража и приведи его.

Анна все еще была слишком потрясена, у нее трещали кости, и ей не верилось, что она только что проделала такой опасный кульбит. Однако она твердо уперлась в грудь Тирелла и выпрямилась.

– Как вы посмели? Или ваш господин велел вам убить меня?

– Нет, ваше величество. Я просто посчитал, что вы можете совершить неразумный поступок. И незачем было так гнать коня. Я ведь остаюсь смотрителем королевских конюшен и знаю, что Мираж не так молод, чтобы вынести подобную скачку. Не ему теперь тягаться с моим андалузцем.

Опять тот же холодный, бесстрастный тон. Они медленно ехали по дороге, трое всадников следовали немного позади, обсуждая происшествие. Стражник, поскакавший за Миражем, все еще не вернулся.

Анна вдруг ощутила, как крепко, но в то же время бережно держит ее этот пособник дьявола. Она попыталась вырваться, но он только крепче прижал ее к себе.

– Вы с ума сошли! Немедленно отпустите меня!

– Ваше величество, я не знаю, как скоро Сэмкин изловит вашего перепуганного коня. Однако несовместимо с королевским достоинством возвращаться в Виндзорский замок пешком.

– С моим достоинством еще более несовместимо возвращаться на одной лошади с убийцей и палачом!

Кажется, ей все же удалось задеть его за живое. Бесстрастная маска вдруг исчезла с его лица, и ее поразила боль, плещущаяся в его глазах. Она заметила ее, несмотря на всю свою ярость.

Тирелл ослабил объятия, и она легко соскочила на землю; тогда он велел одному из стражников пересесть на другого коня, уступив свою лошадь ее величеству. Больше они не обмолвились ни единым словом.

Когда вечером Анна возвращалась из часовни, к ней неожиданно подошла ее фрейлина Джудит Ховард и, едва не плача, попросила уделить ей немного внимания. Анна согласилась. Ричард действительно приставил к ней в услужение трех молоденьких и весьма неразборчивых шлюшек, но эта, по крайней мере, состояла в каком-то родстве с герцогом Норфолком, к тому же была добродушна и порой умела рассмешить Анну. Однако в этот раз, едва они оказались наедине, фрейлина разрыдалась и кинулась в ноги королеве.

– Ваше величество, возлюбленная повелительница, ради всего святого, помогите мне!

Она так захлебывалась слезами, что Анна не сразу поняла, в чем дело. Оказалось, что девушка беременна и боится гнева герцога Норфолкского. Она умоляла Анну помочь ей вступить в брак с обольстителем. Словцо «обольститель» несколько двусмысленно звучало в ее устах, ибо о манерах и достоинстве этой девицы у Анны давно сложилось определенное мнение, особенно после того, как она пару раз заставала ее в покоях Вудстока с самыми разными кавалерами. Видимо, у королевы на лице было написано ее отношение к этому делу, так как Джудит Ховард зарыдала еще пуще и стала умолять Анну не бросать ее в беде хотя бы ради памяти родителей Джудит, ради того, что они когда-то оказали Анне Невиль услугу.

Анну стала раздражать ее настойчивость. Джудит вела себя так, что ей следовало бы быть благодарной, если бы королева скрыла ее на время родов в каком-нибудь монастыре, не говоря уже о том, чтобы заниматься сватовством. Однако последние ее слова заинтересовали Анну.