действовали, узел не поддавался, и, придя в отчаяние после нескольких безуспешных попыток, она стала с остервенением грызть стягивающие ее руки путы. И только теперь заметила Ролло.

Сильными движениями рассекая воду, он плыл против течения. На ветке у берега висела его одежда, у ствола стоял меч в ножнах. О, если бы добраться до оружия и улучить момент, когда ярл, ничего не подозревая, будет выходить на сушу! Девушка с силой отчаяния впилась зубами в узел, но вскоре вынуждена была отказаться от этих попыток… Тем временем ее враг приближался. Ролло нырнул и появился из воды недалеко от берега. Отфыркиваясь, он поднялся на ноги, отбросив назад длинные, потемневшие от влаги волосы. Не глядя в ее сторону, он стоял, глубоко вдыхая прохладный воздух, и его мокрая кожа бугрилась под напором мышц.

Эмма и не заметила, как загляделась на него. Среди девственного леса его сила и львиная грация движений невольно завораживали. Так должен был выглядеть первый человек, созданный по образу и подобию Бога. Без меча… Нагой, как в шестой день творения, он был виден девушке вполоборота, и влага на плечах Ролло, на его, словно отлитой из светлой бронзы, груди отражала свет солнца. Эмма не сразу заметила, когда он повернулся и взглянул в ее сторону. Даже не сразу опомнилась, когда это воплощение сказочного кентавра медленно, словно бы нехотя, двинулось к берегу. Она по-прежнему неотрывно разглядывала его и, лишь когда Ролло оказался совсем близко, вспыхнула и стыдливо отвернулась. А уже в следующий миг вспомнила, что она полностью в его власти.

– Не приближайся ко мне!

Она рванулась, стремясь укрыться за удерживающим ее пнем, и натянула до предела веревку.

Ярл поднял свой пояс, вынул из ножен кинжал, рывком притянул девушку к себе и перерезал терзающие ее запястья путы.

– Ступай, помойся. Ты похожа на болотную кочку.

Он отошел в сторону, а Эмма все сидела, растирая онемевшие руки. Ролло не смотрел на нее, неторопливо одеваясь. Она перевела дух. Оттого, что он не посягнул на нее, ей хотелось смеяться. И хотя все ее тело чесалось от засохшей и осыпающейся грязи, Эмма радовалась, что не привлекает викинга. Поэтому она продолжала упрямо оставаться на месте и тогда, когда тот повторил приказание. Однако язычник не стал повторять приказания в третий раз и попросту швырнул отчаянно вопящую девушку в воду у берега.

Она едва не задохнулась в ледяной воде. Потом вдруг поняла, что она не так уж и холодна. Эмма присела раз-другой, а потом погрузилась с головой и с наслаждением стала сдирать с себя грязь. Вода принесла облегчение. Исчезла даже непрекращающаяся, мешающая согреться дрожь. Блаженствуя, девушка плавала и ныряла, смывая с платья и волос следы болотной грязи. Мысль о том, чтобы раздеться, не приходила ей в голову, ибо она видела, что норманн сидит на берегу, не спуская с нее глаз, очевидно опасаясь, что она может попытаться спастись вплавь. Эмма неплохо умела держаться на воде, но она видела, как плавает Ролло, и понимала, что всякая попытка бежать таким образом обречена на провал.

Она долго плескалась, несмотря на то, что снова изрядно продрогла. И лишь когда Ролло приказал ей выходить, повиновалась, уже на ходу отжимая воду из волос. Ступив на берег, она отпрянула, едва не натолкнувшись на викинга.

Ролло крепко схватил ее за руку и удержал, что-то пробормотав на своем языке. Она не поняла его, но ее испугал его взгляд. Только сейчас Эмма заметила, что мокрая ткань облепила ее тело, не скрывая ничего, даже как бы подчеркивая каждый его изгиб. Она рванулась, не в силах разжать железную хватку его пальцев.

Ролло неторопливо разглядывал ее с ног до головы. Дыхание его стало тяжелым, глаза горели. Взгляд ярла задержался на прерывисто вздымающейся груди девушки, крепкой и круглой, с торчащими под мокрой тканью сосками. Шея Эммы, вся в каплях влаги, была округлой и белой, а в бездонных глазах стоял страх. О, он видел, что она совсем иначе смотрела на него совсем недавно, когда он нагим вышел к ней из воды. Тогда Ролло улыбнулся ей.

– Не стоит так бояться. Тебе знакома лишь боль, это правда. Но только когда двое сливаются в одно, можно узнать, для чего боги дали людям столько плоти. Нет ничего слаще ее, девочка, а наслаждение поможет тебе позабыть о пережитом ужасе. Ты, как сама Фрейя, создана для любви.

Его хриплый, срывающийся голос еще больше испугал Эмму. Она видела, что он находится словно в забытьи и говорит, путая франкские и норвежские слова. Взглянув в его безумные, затуманенные глаза, она завопила и стала отчаянно вырываться, едва ярл попытался притянуть ее к себе. Запястье выскользнуло из пальцев Ролло, и в панике она бросилась обратно в воду, но викинг вмиг настиг ее, обхватил поперек тела и вынес на берег.

– Успокойся, успокойся, говорю тебе!

И откуда у такой мелкой пичуги столько сил? Несколько минут кряду Ролло не мог сладить с этим взбесившимся зверенышем. Острая боль обожгла его лицо, когда ей удалось высвободить руку. Он едва успел отшатнуться, иначе лишился бы глаза. Ярл с силой заломил руки Эммы, схватил ее за волосы и, запрокинув голову девушки, стал целовать ее горло.

– Не смей кусать меня! – вскричала она – и вдруг затихла, обмякла в его руках. Ролло был бы удовлетворен, если бы не странная неподвижность ее тела. Он удивленно заглянул в лицо Эммы и увидел побледневшие полуоткрытые губы и закатившиеся глаза. Ярл растерянно ослабил хватку, и девушка выскользнула из его рук, как тряпичная кукла.

– Эй, что с тобой? Ты не умерла?

Он приподнял ее голову, слегка похлопал по щекам. По лицу Эммы прошла дрожь, ресницы медленно опустились, но в себя она так и не пришла. Теперь она была в его власти, но Ролло не была по душе любовь с трупами, и это обмякшее бесчувственное тело погасило весь его пыл. Подняв девушку на руки, он отнес ее в тень и уложил там, глядя на нее с сожалением. Она была легка, как перышко, такая хрупкая и обольстительная. Бледность щек оттеняла глубокую черноту ресниц и бархатный изгиб бровей, рыжие волосы, тяжелые, красно-медные, оттягивали бессильную голову назад. Ролло уже давно не видывал столь красивых женщин. Сейчас он не пытался сделать ей ничего плохого, наоборот – хотел быть с ней нежным, несмотря на все, что было.

Ролло отошел подальше и сел у воды. Он был обескуражен. Он всегда гордился тем, что знал, как ласкать женщин, как разжечь ответное желание даже в самых строптивых пленницах. У него была превосходная наставница – Снэфрид, жена. Ярлу не дано было знать, где она выучилась колдовству любовных ласк, но даже после самых красивых пленниц он неизменно возвращался к ней. Но именно благодаря Снэфрид он разучился любить, если женщина не становилась как воск в его руках. Ему нравилось одерживать победы в любовных забавах, это было как игра, как поединок, из которого он стремился всегда выходить победителем. Ролло отчасти презирал тех, кто брал женщин силой, во хмелю, а потом хвастал своими победами. Это походило на то, как навешивают на себя побольше медных украшений, отказываясь от чистого золота. Именно поэтому он не тронул поначалу эту рыжую. Кроме того, уж слишком он ее тогда ненавидел. Но сейчас… Он стремился покорить ее, заставить понять, что он сильнее ее во всем. Она вопила о своей ненависти, а ему вдруг стало любопытно, какова же она в слабости и любви? И все же он никак не ожидал, что эта рыжая бестия от страха впадет в беспамятство, едва он захочет приласкать ее…

Ролло огляделся. Что-то уж слишком долго не приходила она в себя. Он взял запястье девушки и почувствовал отзвуки ударов сердца. Они были слабы, едва заметны. Он задумчиво потер переносицу, потом вернулся к воде и, набрав пригоршню, стал брызгать в лицо Эммы. Девушка глубоко вздохнула, слегка повернула голову. Тогда он оставил ее, сел в стороне и стал разворачивать сверток с провизией. Ничего с этой девкой не случится, а им уже пора продолжать путь, и теперь самое время подкрепиться.

Эмма пришла в себя не сразу. Села. Ее мутило, свет резал глаза, голова была неподъемно-тяжелой. Но едва она увидела Ролло и вспомнила, чего он от нее добивался, вся сжалась, готовая бежать в любую минуту. Но норманн преспокойно грыз сухари, прикладываясь к меху с вином. Порой он поглядывал на нее через плечо, однако испугавшего ее выражения на его лице уже не было. Эмма перевела дух. Ролло приблизился к ней.

– Возьми, поешь. Нам предстоит долгий путь, а ты выглядишь так, словно и не отдыхала.

Девушка с трудом заставила себя проглотить пару сухарей. Она по-прежнему испытывала слабость, но тяги к еде не было. Зато вино, кислое и терпкое, пила с видимым удовольствием. Оно дало ей силы встать и идти.