– С тобой все в порядке, Мэгги? – спокойно поинтересовался Брайн. – Мы слышали, как ты кричала.

У этого человека ледяное сердце. Только не в постели, конечно.

– Дай трубку Спригу, – сказала я. Ник тут же ответил.

– Как ты, детка? С тобой все в порядке?

– Ситуация под контролем, – сказала я, уже сообразив, как надо рассказывать о происходящем в квартире, чтобы никто из этой семейки ничего не понял. – Просто слушай и ни о чем не спрашивай, – попросила я, собираясь с мыслями.

– У Гектора цурис от нафкас и мешуги, – начала я на дикой смеси идиша с блатным жаргоном.

Ник понял меня с полуслова.

– Валяй дальше, – сказал он, прикладывая огромные усилия, чтобы не расхохотаться.

– Ситуация здесь швах. Его затрибухали и затюкали. Любой нормальный человек уже давно бы засемафорил и нафкас и мешугу – ты меня понимаешь?

– Понимаю, – ответил Ник. – Твои предложения?

– Немного куриного бульона. Ясно?

– Абсолютно! – расхохотался Ник.

Гектор позволил мне усадить себя за стол. За столом с выражением полного счастья на физиономии он принялся уплетать свой сандвич с ветчиной и сыром. Внезапно – может быть, потому что атмосфера разрядилась, – толстуха прикрикнула на него:

– Жуй с закрытым ртом, неряха!

И словно по команде, тут же подключилась усатая:

– Так едят только свиньи!

Не заставила себя ждать и «секс-бомба», которая завопила громче всех:

– Ничтожество! Ничтожество!

Естественно, Гектор немедленно бросил свой сандвич и рванулся за револьвером. При этом он опрокинул мой одинарный кофе прямо на мое нежно-кремовое вязаное платье. Однако я уже успела принять решение.

– Гектор! – закричала я, приподнявшись со стула, чтобы успеть ухватить его раньше, чем он возьмется за револьвер. – Я хочу, чтобы ты немедленно выбросил отсюда этих трех мымр! Ты слышал, что я сказала? Немедленно – вон их!

Он начал смеяться. Сначала тихо, а потом все громче. При этом он все повторял:

– Мымры, мымры!..

В конце концов он расхохотался до того, что по его щекам потекли слезы. Женщины были явно смущены тем, что их освобождение наступило так внезапно, и принялись шептаться между собой на испанском.

– Ну-ка заткнитесь! – одернула их я. – Мне нужно поговорить по телефону.

Брайн слушал меня очень внимательно.

– Три женщины сейчас выйдут, – объяснила я.

– Твоя съемочная группа может войти?

Я повернулась к Гектору, который ненадолго затих.

– Моя съемочная группа хочет подняться сюда, чтобы снять тебя для телевидения. Могу я сказать им, что все нормально?

– Да, да, – пробормотал он, кивая головой. – Я только надену рубашку.

– Пяти минут достаточно?

Гектор показал мне на пальцах: десять. Настал момент, когда Гектор Родригес мог сбросить свои оковы.

– Скажи им, чтобы убирались, – приказала я ему. Он сказал им что-то по-испански. Возможно, не совсем теми словами, как я, но так доходчиво, что те вскочили и одним духом выскочили за дверь. Их бегство сопровождалось несколькими возгласами – как по-английски, так и по-испански.

– Ничтожество! – бросила Эстелла в адрес своей законной половины.

– Шлюха! – крикнула я ей вдогонку, поскольку в подобной ситуации весьма сложно удержаться в рамках приличий.

Гектор посмотрел на меня с улыбкой капризного ребенка.

– Да, так им! – проговорил он.

К тому моменту, как Гектор вернулся из спальни, где он умывался, спрыскивал волосы душистым одеколоном с запахом кокоса, а также надевал чистую белую рубашку, мои руки тряслись так сильно, что я едва могла держать свой сандвич с беконом и томатным соусом.

Когда он заправил рубашку в свои драные коричневые штаны, то уселся за стол, чтобы закончить завтрак. С недоумением он воззрился на свой недоеденный бутерброд с ветчиной и сыром, который валялся на полу – там, куда он в бешенстве швырнул его несколько минут назад. Переглянувшись, мы улыбнулись, как будто у нас был какой-то общий секрет. Не говоря ни слова, я подала Гектору хот-дог с соусом, и он взял его у меня без всяких колебаний.