– Погоди! Еще посмотрим немножко.

– Костик, а башмаки покупать?

– Папа, еще немно-ожко! Это медведь, папа? Я хочу туда, я перелезу…

И вдруг он застывает неподвижно, таращит глаза и приоткрывает рот. Я смотрю вокруг – что с ним? Что он увидел? Не успеваю я понять, что случилось, как Костик срывается с места и бежит куда-то направо.

– Король! – кричит он во все горло. – Король!

Под кустом сирени на скамье сидит оборванная серая фигура. Тут же на куске газеты – булка и еще какая-то снедь. Непонятно, как Костик издали признал в этой фигуре Короля, но он с разбегу кидается в колени оборванцу, все так же крича:

– Король! Король!

– Король! – зову я.

Он встает.

Я видел это лицо и бесшабашно-веселым, и злым, и насмешливым. Я видел его угрюмым и задумчивым в последнюю нашу встречу. Но никогда на моей памяти не было оно таким незащищенным, таким беспомощным. Король держит Костика за плечи и смотрит на меня испуганно и удивленно. Костик запрокидывает голову и обращает к Королю сияющую, влюбленную улыбку:

– Ты куда уходил? Ты с нами домой поедешь? Папа, он с нами поедет!

Я еще не успел спросить себя, поедет ли он, захочет ли поехать с нами. Но я был так рад, что он здесь, что я вижу его! И на его лице недоумение, испуг, тревога понемногу словно таяли, сменяясь каким-то новым выражением. Он стоял у скамьи, опустив руки на плечи Костика, и по-прежнему, как бывало, смотрел мне прямо в глаза.

– Здорово, – сказал я наконец и сел на скамейку. – А где Разумов? Где Плетнев?

– Плетнева нет… а Разумов здесь… Мы с ним на юг собираемся.

Его желтые глаза стали прежними, озорными и смелыми, и голос прозвучал, как и прежде, независимо и вызывающе.

– Поедем скорее домой, – сказал Костик.

Я промолчал. Король отвернулся и сказал негромко, не глядя на малыша:

– Не могу я ехать, Костик.

– Нет, поедем! Папа, скажи ему!

Король быстро повернулся ко мне.

– Не поеду я, – заговорил он быстро, захлебываясь словами, разом опять потеряв всю свою независимость. – Я вам там ни к чему, зачем это я вдруг поеду. Мы на юг решили, зачем это я вдруг останусь… И Разумов не согласится…

– А я-то думал… – сказал я медленно, – я-то думал: Король сбежал – уж наверно на новостройку… на Магнитку… а ты вон где…

Король смотрел на меня растерянно.

– Есть хочется, – неожиданно сказал Костик.

– А ты поешь. Вот, бери-ка булку с колбасой, на… – Король поспешно достал из кармана ножик, обтер газетой, отрезал ломоть булки, кружок колбасы и протянул Костику.

– Спасибо! – И Костик с аппетитом принялся за хлеб с колбасой.

– Семен Афанасьевич, – сказал вдруг Король, – а как ребята? Не разбежались?

Я пристально посмотрел на него:

– Ты и сам не думаешь, что разбежались. Все на месте. Кроме тебя, Разумова и Плетнева, никто не ушел.

– А как живете там?

– Мачту поставили, – усердно жуя колбасу, сообщил Костик. – Пионеры в гости приезжали. С барабаном. В баскетбол с нами играли.

– Ну?

– Проиграли мы.

– Проиграли? А большие ребята, Семен Афанасьевич?

– Обыкновенные пионеры. Лет по тринадцати.

– И наши проиграли?!

– Проиграли.

Король досадливо крякнул. И вдруг его прорвало:

– А кто играл? Жуков – так, Стеклов – так… Репин? Репин играл? И проиграли… Ах, черти!.. А что Володин – неужто остался без нас, не ушел? А кто в отряде командир? Во-ло-дин? Вот это да! А новых ребят нет?

Он спрашивает и спрашивает, без передышки, он живо представляет себе всё и всех, он не забывал, он помнит…