придачу к рыбе, без дополнительной платы. Крестьянские глаза капитана алчно блеснули. Он с возмущением отказался. Спор продолжался несколько минут. Стакан капитана пустел.

– Один франк, – предложил Хорнблауэр наконец. – Двадцать су.

– Двадцать су и стакан рому, – сказал капитан. Хорнблауэру пришлось смириться с новой задержкой, но она была оправдана – позволяла сохранить уважение капитана и развеять его подозрения.

Наконец с кружащейся от рома головой – он ненавидел это ощущение – Хорнблауэр проводил гостя и сел писать срочную депешу. Ни один сигнал не передаст всего, что он хотел сказать, и ни один сигнал не сможет оставаться в тайне. Слова приходилось выбирать настолько осторожно, насколько позволяло опьянение. Он изложил подозрения, что французы замышляют вторгнуться в Ирландию, и обосновал свои соображения. Наконец, удовлетворенный результатом, он подписался «Горацио Хорнблауэр, капитан- лейтенант», перевернул лист и написал адрес – «Контр-адмиралу Уильяму Паркеру, главнокомандующему Прибрежной эскадры», сложил и запечатал письмо. Паркер принадлежал к обширному клану Паркеров. Бесчисленное множество капитанов и адмиралов с такой фамилией служило в английском флоте с незапамятных времен. Никто из них особенно не отличился – может быть, письмо изменит эту традицию.

Хорнблауэр отослал письмо – долгий и утомительный путь для шлюпки – и стал с нетерпением ждать ответа.

– Простите меня, сэр. – Буш задержался после вечернего доклада. Он колебался, не решаясь произнести слова, очевидно, приготовленные заранее.

– Да, мистер Буш.

– Знаете, сэр, вы очень плохо выглядите.

– Неужели?

– Вы слишком много трудитесь. Днем и ночью.

– Мне странно слышать это от моряка и королевского офицера, мистер Буш.

– И все-таки это правда. Вы уже несколько суток не смыкали глаз. Вы похудели. Я никогда вас таким не видел.

– Боюсь, как бы там ни было, мне и дальше придется продолжать в том же роде, мистер Буш.

– Я могу только сказать, сэр, что лучше бы вам так не утомляться.

– Спасибо, мистер Буш. Кстати, я как раз собирался лечь спать.

– Я рад этому, сэр.

– Проследите, чтоб меня позвали, как только видимость начнет ухудшаться.

– Есть, сэр.

– Могу я доверять вам, мистер Буш?

Это внесло немного юмора в слишком серьезный разговор.

– Можете, сэр.

– Спасибо, мистер Буш.

После того, как Буш ушел, Хорнблауэр с интересом взглянул в щербатое зеркальце, разглядывая осунувшееся лицо, впалые щеки, заострившийся нос и выступающий подбородок. Но это не настоящий Хорнблауэр. Настоящий был внутри, нервное напряжение и тяготы на нем не сказались – по крайней мере, пока. Настоящий Хорнблауэр глядел на него из ввалившихся глаз, подмигивая если не злорадно, то с неким циничным удовольствием Хорнблауэру, искавшему в своем отражении признаков телесной слабости. Но нельзя терять драгоценное время – слабое тело, которое настоящий Хорнблауэр вынужден был влачить, требовало отдыха. С какой радостью это слабое тело прижало к себе грелку, которую Доути предусмотрительно положил в койку, ощутило тепло и расслабилось, хотя простыни были сырые, а каюту наполнял пронизывающий холод.

– Сэр, – сказал Доути. Казалось, Хорнблауэр проспал всего минуту, но по часам выходило, что прошло более двух часов. – Меня послал мистер Провс. Идет снег, сэр.

– Очень хорошо. Иду.

Сколько раз произносил он эти слова? Всякий раз, как снижалась видимость, Хорнблауэр подводил шлюп к Гулю, выдерживал нервное напряжение, вызванное опасностью, необходимостью следить за ветром, приливом и отливом, постоянно считать, постоянно быть наготове, чтобы броситься прочь, лишь немного прояснится – не только с тем, чтоб не попасть под огонь батарей, но и чтоб французы не узнали про его неусыпный дозор.

С помощью Доути Хорнблауэр машинально напялил на себя одежду, не замечая, что делает. Он вышел в изменившийся мир, ступая по тонкому снежному ковру. Белый снег, покрывавший дождевик Провса, мерцал в темноте.

– Ветер норд-тень-ост, умеренный. Прилив будет прибывать еще час.

– Спасибо. Поднимите матросов и пошлите их на посты, пожалуйста. Они смогут поспать у пушек.

– Есть, сэр.

– Через пять минут с этого момента я не хочу слышать ни звука.

– Есть, сэр.

То была обычная рутина. Чем меньше видимость, тем меньше должно быть время, за которое корабль сможет открыть огонь по неожиданно возникшему рядом противнику. Но обязанности Хорнблауэра были отнюдь не рутинные – каждый раз он подводил корабль к Гулю в новых условиях, при разном направлении ветра, на разных стадиях прилива или отлива. В этот раз ветер впервые был настолько северным. Придется обходить отмели Пти Мину до опасного близко, а затем, круто к ветру, с последними остатками прилива «Отчаянный» войдет в северный фарватер, оставив Девочек по правому борту.

Дух команды еще не упал – высыпав на заснеженную палубу из душной теплоты твиндека, матросы шутками и возгласами выражали свое изумление, но резкие выкрики унтер-офицеров заставили их смолкнуть. Реи были обрасоплены, команды рулевым отданы, и на «Отчаянном» воцарилась мертвая тишина. Словно корабль-призрак двинулся он в непроницаемой ночи, наполненной бесшумно падающими снежными хлопьями.

На гакаборте горел прикрытый створками фонарь, чтоб читать показания лота, хотя при быстро