Дэзи выбрала место, где березовая роща граничила с ручейком, который впадал в пруд, сейчас покрытый снегом и льдом. Через ручеек вел пешеходный мостик. В теплую погоду здесь повсюду бы веселились компании гольфистов. Сейчас здесь не было никого, кроме синиц и зайцев.

— Как ты? — спросил Грег Дэзи.

— Хорошо. — На ее щеках играл румянец, но в глазах будто промелькнуло беспокойство.

— Точно? — Грег достал из рюкзака бутылку воды и протянул Дэзи.

Она открыла ее и долго пила.

— Конечно.

Старый Грег, тот, который проводил со своими детьми мало времени, принял бы ответ Дэзи за чистую монету. Но благодаря разводу Грег стал своим детям другом. И теперь он знал, что «конечно», сказанное Дэзи, не обязательно означало, что она в порядке. Судя по выражению ее глаз, оно означало: «Копни немного глубже, папа. Если ты задашь правильные вопросы, то скоро выяснишь, в чем дело».

— Как в школе? — спросил Грег.

Дэзи слабо улыбнулась, словно в вопросе была какая-то ирония. Возможно, она и была. В прошлом Грег задавал тот же вопрос и всегда получал ответ, что все хорошо. Потом однажды Дэзи вернулась домой и заявила: «Я провалюсь по четырем предметам».

— Ладно, — сказал Грег, — двигаемся дальше. Как на работе? Тебе нравится работать в пекарне?

— В пекарне здорово. У меня появилось двое друзей: Зак и Соннет. С ними весело. И мне нравится работать у своей кузины. Видишь? Все в порядке.

Еще одним полезным уроком для Грега по ходу его ускоренного курса отцовства стала сила молчания. Иногда нужно просто молчать и ждать, и тогда ребенок сам тебе все расскажет. Грег удивлялся, как другие родители этого не понимали. Многие из них, кого он знал, все время говорили и говорили, желая заполнить разговором каждую минуту. Дети Грега научили его, что иногда какие-то важные вещи произносятся после долгого молчания или двух-часового сидения в лодке на рыбалке. Или стоя посреди тихого заснеженного поля.

Это требовало некоторой практики, но Грег просто ждал.

Стряхнул снег со своих лыж, достал из кармана гигиеническую помаду и намазал губы. Взглянул на солнце. Голубое небо обладало удивительным свойством — оно резко контрастировало с белым цветом снега и коры берез. И молчать было легко. Грег слышал звуки, которых нельзя услышать в городе: журчание ручейка в узкой ложбинке между двух берегов, скованных льдом. Он слышал, как ветер шуршит в сухом камыше на берегу озера. Трель синицы в кустах.

Грег подумал, что это прекрасно — вот так стоять здесь в тихом, красивом месте, со своей обожаемой дочерью, которая так тяжело переживала развод. А сейчас, наконец, в ее жизни, кажется, все налаживается.

Дэзи достала свой новый фотоаппарат, тот, что Грег купил ей в сентябре. Дэзи всегда делала необычные, креативные фотографии. А теперь с новой камерой хорошего качества ее талант проявляется еще явственнее. Грег не переставал поражаться сделанным Дэзи фотографиям.

Грег смотрел на дочь с гордостью. Она работала уверенно и природным чутьем находила лучший ракурс для каждого снимка. Этот талант проявился у Дэзи, когда… Грег вспомнил, что начало страсти к фотографии у Дэзи совпало со временем, когда он и Софи решили расстаться.

Когда Грег впервые дал Дэзи камеру в руки, она постоянно фотографировала его, Софи, Макса. Обычно всех вместе. Грег решил, что причина этого — желание запечатлеть момент во времени: моя семья до того, как она распалась. Позднее на уроках фотографии интерес Дэзи расширился. Она начала снимать архитектуру, природу, цвет, форму, движение — все, что привлекало ее глаз. В некотором смысле Дэзи напоминала Грегу его самого в ее возрасте, когда им владела страсть к рисованию. Со временем успех Грега обернулся его крахом. Созданная им фирма поглотила все его время, не оставив почти ничего для семьи… и брака. В итоге последнее он потерял, а детей смог удержать, лишь перестроив свою жизнь. Грег хотел бы посоветовать Дэзи уравновесить свое увлечение искусством с другими сферами жизни, чтобы она не отдавала всю себя чему-то одному и не закрывала глаза на то, что действительно имело значение. Но Грег не мог сказать Дэзи этого точно так же, как его родители не могли сказать этого ему, когда он был ребенком.

Дэзи, казалось, забыла о существовании отца. Грег поподозревал, что снимки, сделанные Дэзи, будут настоящими шедеврами. Сегодня был один из тех прекрасных зимних деньков, которые кажутся подарками небес.

— Продолжай смотреть в сторону, — сказала Дэзи, к удивлению Грега наведя на него похожий на бочонок объектив фотоаппарата. — Хорошо, теперь попей воды.

Грег послушался, он отпил воды, потом скрестил руки на груди и оперся спиной о деревянный забор, потом на лыжные палки и улыбнулся.

— Я не просила улыбаться, — проворчала Дэзи.

— Я не мог удержаться. Ты работаешь с такой серьезностью.

— И что, это смешно?

— Нет. Мне просто нравится смотреть на тебя. А теперь поставь затвор на таймер и сфотографируйся со мной.

— Пап…

— Пожалуйста. У меня мало наших фотографий.

Неправда. Конечно, у них с Софи было много фотографий детей. И для Грега одним из самых печальных и болезненных моментов развода был не дележ свадебных подарков, хрусталя или серебра, а просмотр фотоальбомов, когда они с Софи отмечали фотографии, которые хотели бы дублировать. Пролистав первый альбом до середины, Грег остановился на фотографии светловолосой смеющейся Софи, которая держала маленькую Дэзи в руках, словно приз, который она выиграла. Они были такими красивыми, что у Грега защипало глаза, словно он слишком долго смотрел на солнце. Тогда он захлопнул альбом и сказал:

— Я сделаю дубликаты всех фотографий.

Софи не стала спорить. Грег подозревал, что, листая альбом, наполненный общими воспоминаниями, она испытывала такую же боль, как и он. Этим и отличались фотографии. Перед камерой люди всегда натягивают счастливые улыбки. Никто не фотографирует пару в разгаре семейной ссоры и не снимает холодные вечера молчания после тяжелого рабочего дня. Никто не фотографирует детей, когда они приходят из школы и заявляют, что не хотели возвращаться домой.

Дэзи поставила камеру на штатив и подошла к Грегу, Он не знал, получится ли у них фотография счастливой семьи. Дэзи просто немного прижалась к его руке, и они оба смотрели вперед.

Они сделали еще несколько снимков, а потом Грег взял камеру и направил объектив на Дэзи.

Как и ожидалось, она запротестовала:

— Эй! Мне больше не нужны свои фотографии!

— А мне нужны. — Грег сделал несколько фотографий. Цифровые фотоаппараты хороши тем, что с ними можно не задумываться о количестве снимков. — Пожалуйста. Я люблю фотографировать своих детей.

— Конечно. Как знаешь, — ответила Дэзи и смело улыбнулась в камеру. Но после нескольких снимков что-то изменилось. Угол падения света. Направление ветра. Тени на снегу.

Грегу понадобилось некоторое время, чтобы осознать изменения коснулись лишь его дочери. Едва различимые но ошибки быть не могло. И Грег уже замечал подобно ранее: промелькнувшее в глазах Дэзи беспокойство, опущенные уголки губ, что, по мнению Грега, являлось прелюдией к слезам.

— Дэзи? — Он опустил камеру. Она как-то обмякла, словно ее кости расплавились. Чтобы не упасть, Дэзи пришлось опереться о деревянную изгородь.

— Папочка. — В ее тихом голосе звучала мольба.

— Что такое? — Грег лихорадочно просчитывал в уме возможные варианты. Раньше Дэзи была довольно трудным подростком. Она призналась, что употребляла алкоголь, курила сигареты и травку, прогуливала школу, нарочно проваливала тесты, получала низкие оценки, чтобы родители забрали ее из школы. Но никогда еще Дэзи не смотрела на него так, как сейчас.