небольшой комнатки рядом с кухней, стараясь успокоиться.

Служанка, должно быть, вышла. Матрац, уже набитый до половины соломой и душистой травой, висел посередине комнаты. Ларк обошла вокруг него и принялась за дело. Не прошло и нескольких минут, как она услышала за дверью шаги.

– Флорабель, – сказала она, не оборачиваясь, – я полагала, что все обитатели Блэкроуза осудят меня за то, что я вышла замуж за Оливера так скоро после смерти Спенсера. Но все, похоже, спокойно восприняли это. Что говорят слуги за моей спиной?

Флорабель молчала.

– Можешь не отвечать, – сказала Ларк, – я не настаиваю. Только скажи мне, что ты думаешь о моем муже?

Снова тишина.

Ларк представила, как щеки девушки заалел! от смущения, и улыбнулась.

– На этот вопрос тоже можешь не отвечать, Флорабель. Ясно, что все находят его очаровательным. Он веселый, сильный, восхитительный. – Она закрыла глаза и, опустившись на уже готовый матрац, вдохнула пряный запах лаванды и лавра. – И еще он невозможно красив, правда? – А поскольку Флорабель была с Ларк одного возраста и тоже недавно вышла замуж, Ларк смелодобавила: – Я совсем не высыпаюсь последнее время, потому что лорд Оливер... слишком активен по ночам.

–И днем тоже, – раздался низкий мужской голос совсем рядом. Ларк открыла глаза, но, прежде чем она успела вскрикнуть, Оливер крепко поцеловал ее в губы и прижал своим телом.

Она почувствовала почти болезненную радость, словно это ее мысли и слова вызвали Оливера к ней.

Вырвавшись из-под власти его долгого поцелуя, Ларк с притворным возмущением спросила:

– Где Флорабель?

Оливер засмеялся и лизнул ее в ухо.

– Я дал ей два пенса и отправил на рынок.

– Но у нее много дел.

Оливер прижался набухшей плотью к ее раздвинутым бедрам.

– У нас тоже.

Ужасное подозрение остудило вспыхнувшую в ней страсть.

– Как давно ты здесь? – строго спросила Ларк. Оливер потянул за тесемки ее лифа.

– Достаточно.

– Достаточно для чего?

Он снова рассмеялся и потянул за край ее сорочки. Грудь Ларк обнажилась, и Оливер легонько куснул ее зубами.

– Достаточно для того, чтобы услышать, как меня называют очаровательным, веселым, сильным, восхитительным. Пожалуй, я могу смутиться от таких похвал.

– Вот уж вряд ли. – Ларк была полна решимости держаться строго, но предательская слабость вдруг овладела ею, и она подалась вперед, навстречу его губам. – Я совершенно не имела это в виду.

– Конечно, не имела. – Он сдернул рубашку и снял штаны.

–Я не стану влюбляться в тебя, – сказала Ларк, раскрывая ему объятия. Оливер вошел в нее, и Ларк обреченно вздохнула.

– Конечно, не станешь.

Ларк сладко застонала и подалась бедрами навстречу ему.

– Тогда почему... я позволяю тебе... почему... хочу тебя... – Она больше не могла говорить.

– Потому что не можешь бороться с собой, моя дорогая. И я тоже.

Оливер не знал, сколько прошло времени, да это и не имело значения. Он бросил взгляд на единственное незастекленное окно швейной мастерской и увидел, что небо алеет, как раскрасневшиеся щеки Ларк.

Он посмотрел на спящую жену. Матрац, словно облако, окутывал их тела, защищая от холодного воздуха. Когда Оливер был маленьким, запах сухой соломы обычно вызывал у него приступы удушья, но в последние годы болезнь проявлялась реже. В Блэкроузе воздух был сухой и чистый, и Оливер чувствовал себя здесь вполне прилично.

Ларк вздохнула и плотнее прижалась к нему. Она спала в его объятиях сладко и доверчиво, как ребенок.

Уже несколько недель Оливер жил со странным чувством недоумения. Его предназначение – пускаться в авантюры, испробовать все удовольствия жизни, пить жизнь жадными глотками, не заботясь о том, какие руины остаются у него за спиной.

Но случилось что-то немыслимое.

Оливер де Лэйси влюбился в собственную жену.

Он несколько минут размышлял, пытаясь понять, когда это случилось, и пришел к мысли, что это не походило на любовь с первого взгляда, словно купидон пронзил его стрелой. Напротив, его чувства зрели постепенно с того самого дня, когда Ларк вытащила его из могилы для нищих. Потом было ее появление в таверне. И прогулка по Ньюгейтскому рынку. Его чувства стали прочнее и нежнее, когда Оливер узнал, на