— Потом. Что еще?

— Полковник Шарпинский где-то в Цюрихе…

— Сволочь! Сколько времени мы потратили, выслеживая его в Афинах…

Уогрейв рассказал ей, как бригадиру Траберу сообщили о том, что Шарпинский прибыл в Цюрих, и что генерал Маренков уверен, что тот обязательно сядет в Цюрихе на „Атлантический экспресс“.

— По крайней мере нам известно» как он выглядит, — продолжал Уогрейв. — Эльза Лэнг заканчивает его портрет.

— Шарпинский опасный противник, — предупредила Анна.

— Возможно, бригадир Трабер уже напал на его след…

«Гигантская лавина с Вассерхорна чудом не накрыла „Атлантический экспресс“… Сейчас поезд приближается к Цюриху…»

Было 20.40, когда Хейнд Голшак выключил приемник. Заметив, что Руди Бюлер и Генрих Баум смотрят на него, Голшак снял пенсне и стал протирать стекла.

— Что же нам теперь делать, черт возьми? — не выдержал Бюлер.

— Для начала уничтожим карту…

Баум сжег карту в ванной комнате, а затем поспешил к радиостанции, чтобы принять шифровку из Москвы, переданную через ретранслятор профессора Мохнера в Цюрихберге. Ознакомившись с шифровкой, Голшак лично сжег ее в ванной комнате. Когда он вышел оттуда, на лбу у него блестели капельки пота.

— Отправь короткую шифровку в Базель, — приказал он Бауму, — а затем длинную в Амстердам. — Первая телеграмма предназначалась Юрию Гусеву, убийце из ГРУ, который приехал в Базель из Мюлуза. Вторая — Рольфу Гейгеру…

Генрих Баум посмотрел на Голшака.

— Шифровка в Амстердам слишком длинная, — неуверенно сказал он. — Нельзя ли сократить ее?

Голшак посмотрел на дантиста своими бесцветными глазами, но Баум выдержал взгляд. Они уже пять часов находились в номере отеля «Швейцерхоф». С собой у них был только термос с кофе, который принес Руди Бюлер. Голшак был трезвенником и ел очень мало. Его мало заботило, что его подчиненные могут страдать от отсутствия пищи. В номере 207 царила напряженная обстановка, и, даже несмотря на метель, Баум готов был отдать все что угодно, лишь бы выйти на улицу.

— Если бы ее можно было сократить, я бы так и сделал, — холодно ответил Голшак. — Вы что, подвергаете сомнению мои указания?

— Конечно, нет…

— Тогда немедленно отправляйте шифровки, — ровным голосом приказал Голшак. Швейцарец покорно отправился к передатчику.

Оператор радиодетекторного фургона, стоящего напротив отеля «Швейцерхоф» схватил трубку радиотелефона, по которому осуществлялась прямая связь со штаб-квартирой бригадира Трабера.

— Мы засекли незаконно действующий радиопередатчик, — стараясь сдерживать эмоции, сообщил оператор. — Отель «Швейцерхоф». Да, сэр. Именно.

— Продолжайте наблюдение. Я выезжаю…

Полицейский патруль только начал проверять регистрационную книгу отеля «Швейцерхоф», когда в вестибюль зашел бригадир Трабер со своей неизменной сигарой в зубах. За ним следовали шесть вооруженных людей в штатском.

— Есть что-нибудь? — спросил Трабер, указывая на регистрационную книгу.

— Хейнц Голшак не уезжал в Германию, — быстро ответил один из полицейских. — Он поселился здесь — номер 201.

— Понятно. Кто-нибудь еще зарегистрировался после обеда?

. — Генрих Баум, зубной врач из Базеля — номер 207. И Руди Бюлер, тоже из Вены — номер 316.

— Сначала проверим номер Голшака, — распорядился Трабер. Он посмотрел на портье. — Запасные ключи, пожалуйста. И если кто-нибудь из постояльцев — не имеет значения из какого номера — захочет позвонить, скажите, что коммутатор временно не работает. — Он повернулся к рассыльному, который стоял рядом. — Отведите нас сначала в номер 201…

Два полицейских остались в вестибюле, два других поднялись с Трабером на лифте, а остальные четверо бросились к лестницам. Стоя рядом с номером 201, Трабер смотрел, как один из его сотрудников бесшумно открыл дверь запасным ключом. С пистолетами в руках они ворвались в номер. Не обнаружив там никого, группа направилась к номеру 207. Здесь повторилась та же процедура, но результат оказался совсем другим.

Генрих Баум как раз закончил передавать длинную шифровку в Амстердам и прятал передатчик, когда в комнату ворвались полицейские. Схватив лежащий на столе пистолет, он повернулся к ним, но один из полицейских убил его первым же выстрелом. Баум упал на пол, сжимая в руке зашифрованное послание в Амстердам. Шифровку в Базель он уже успел уничтожить. Наклонившись, бригадир Трабер разжал пальцы дантиста и взял листок бумаги.

— Жаль, что нам не удалось его допросить, — заметил он. — Неизвестно, сколько времени понадобится нашим криптографам, чтобы разгадать код…

— Извините, сэр, — сказал полицейский, застреливший Баума, — но у него в руках был пистолет…

Вы поступили правильно. Предатель получил свое…

Зайдя в ванную комнату, Трабер принюхался.

— Пахнет горелым. Разумеется, они сжигали все шифровки.

Не обнаружив никого в номере 316, Трабер спустился в вестибюль.

— Голшак и Бюлер ушли, — сказал он портье. — Вы должны были видеть их. Мои люди обыскивают отель, но вряд ли они что-нибудь найдут.

— Я ненадолго отлучался в туалет. Может, они тогда ушли? За стойкой был мой коллега. Это было минут пятнадцать назад…

Пятнадцать минут назад Хейнц Голшак действительно вышел из отеля, объяснив временно дежурившему портье, что у него мигрень, и он хочет немного прогуляться. Во время этого короткого разговора из отеля выскользнул и Руди Бюлер. Оказавшись на улице, Голшак пошел к эскалатору, ведущему в подземный торговый центр.

Убедившись, что вокруг нет ни души, Голшак снял очки с толстыми стеклами и засунул в карман. Из другого кармана вытащил старую кепку с козырьком, которую носят шоферы, и натянул на голову. Пройдя через торговый центр, он поднялся по эскалатору на другую сторону Банховплаца и остановил такси.

— На Пеликан-плац, пожалуйста, — сказал он таксисту на безупречном немецком языке.

Выйдя на Пеликан-плац, он подождал, пока такси не скроется из вида, и быстро зашагал к одной из боковых улиц. Несмотря на плохую погоду, Голшак чувствовал себя превосходно. Он любил Цюрих с его башнями, старинными зданиями и извилистыми улочками. Нравилась ему и Вена. Вообще он с удовольствием остался бы жить в Швейцарии. У здешних женщин такие стройные фигуры и гордая походка. В Советской России такого не увидишь. Он подошел к вилле, расположенной на Линденгассе, 451.

Вытащив из кармана ключ, он открыл дверь и вошел в дом. Наверху лестницы, ведущей на второй этаж, стояла темноволосая женщина лет тридцати пяти. В руке у нее был пистолет, который она спрятала в сумочку, увидев Голшака.

— Уничтожь это, Ильзе, — приказал Голшак, протягивая ей паспорт на имя Хейнца Голшака. Она провела его в гостиную, уставленную старинной, тяжелой мебелью. Окна закрывали портьеры. Сняв пальто и кепку, по которым можно было определить, что он недавно находился на улице, он передал их женщине. Сев в кресло, снял мокрые туфли. — От этого тоже надо избавиться. Когда прибывает экспресс?

— Десять минут назад я звонила на вокзал, и мне сказали, что он прибывает в 22.33. Время отправления — 23.00.

— Надо поспешить — у нас полно дел. Я должен сесть на «Атлантический экспресс»…

— Там будет установлен полицейский кордон, господин Фоглер.

Господин Фоглер… Из Вены в Цюрих полковник Игорь Шарпинский прибыл под именем Хейнца Голшака, несчастного торговца старинными книгами, чьи обугленные останки теперь были спрятаны под