с восьмой попытки. Облегченно вздохнув, он крепко сжал руль и рванул с места.

Может, из-за интенсивного движения, может, от нервного напряжения Скоблин лишь пару раз взглянул в зеркало заднего вида. Он не заметил, что за ним следует старый «мерседес». В «мерседесе» сидели двое мужчин, которые несколько часов назад сожгли в Венском лесу труп торговца редкими книгами Хейнца Голшака.

Именно Льву Скоблину вручил в запечатанном конверте шифровки полковник Игорь Шарпинский перед тем, как вылететь в Цюрих под видом Хейнца Голшака. Тогда Скоблин и заметил лежавшие у полковника на столе два авиабилета до Цюриха. Предусмотрительный Шарпинский приказал на всякий случай установить за Скоблиным наблюдение.

Приехав на главпочтамт, Скоблин зашел внутрь здания и прошептал телефонистке номер, с которым он хотел поговорить. Девушка не расслышала, и Скоблину пришлось повторить цюрихский номер погромче.

— Вам придется подождать, — предупредила телефонистка, — я вас вызову…

— Скажите только: «Цюрихский номер», — умоляюще прошептал Скоблин.

Тщательно скрывая нетерпение, он сел спиной к стене на одну из скамеек. Система связи не удовлетворяла Скоблина. Чтобы позвонить по международному телефону, нужно было сообщить номер, а затем ждать, когда его вызовут в кабинку. Лев Скоблин был профессионалом — он выбрал удобное место для наблюдения, но не заметил, как двое мужчин из «мерседеса» вошли в зал и стали за колонной, где он их не мог видеть.

Скоблину пришлось ждать десять минут, пока телефонистка не сообщила:

— Цюрихский номер. Третья кабинка.

Скоблин быстро направился к третьей кабинке, находившейся у самого выхода. Закрыв за собой дверь, он снял трубку и заговорил по-немецки:

— Говорит Крамер. Пол Крамер. Срочно соедините меня с Артуром Петерсоном. Повторяю, срочно…

— Минуточку…

Телефонистка в штаб-квартире службы контрразведки бригадира Трабера не стала терять времени. Перед ней лежал список имен, которые она должна была обслуживать в первую очередь.

— Господин Трабер, вам звонит Пол Крамер из Вены…

— Немедленно соедините меня с ним.

— Говорит Крамер…

— Петерсон слушает… — Трабер крепко сжимал телефонную трубку. Слышимость была отличная, и он чувствовал, что человек на том конце провода задыхается от волнения. Траберу редко приходилось слышать этот голос.

— Я узнал об этом два часа назад, но никак не мог позвонить раньше. Появился Крокодил. Он летит в Цюрих…

Лев Скоблин услышал, как заскрипели петли, когда кто-то открыл дверь в телефонную будку. У него не было времени, чтобы обернуться — лезвие ножа вошло ему под левую лопатку. На другом конце провода Трабер услышал предсмертный хрип.

— Алло, — сказал он и, не услышав ответа, повесил трубку. Его слегка мутило.

Лев Скоблин, израильский агент, был хорошим парнем. А Крокодил было кодовым именем полковника Игоря Шарпинского.

Чуть раньше Трабер получил из Милана шифровку от Гарри Уогрейва, что «ключевой антикоммунистический агент», о котором англичанин говорил ему раньше, был не кем иным, как генералом Сергеем Маренковым, председателем советского КГБ. Сняв трубку, он попросил, чтобы его немедленно соединили с полковником Шпрингером.

Полковник Шпрингер находился в это время на секретной базе в Лугано, на юге Швейцарии. Было решено, что Шпрингер станет наблюдать за продвижением «Атлантического экспресса» от южной границы до Готтхарда, а затем этим займется бригадир Трабер. Шпрингер псущял трубку телефона, оборудованного системой против прослушивания.

— Леон, — без всякого приветствия начал Трабер, — Гарри Уогрейв сообщил, что их агент оказался генералом Маренковым из КГБ.

— Боже милосердный…

— Думаю, нам еще не раз придется обратиться к Богу за помощью. Самое главное впереди. Только что я получил сведения из Вены от надежного источника — два часа назад в Цюрих вылетел Крокодил.

— Подробности есть? — быстро спросил Шпрингер.

— Никаких. Боюсь, что источника убили посреди разговора.

— Мы получили уникальную возможность, — сказал Шпрингер. — Чтобы уничтожить Маренкова, Советы задействуют все диверсионные группы и под- вольные коммунистические ячейки. Надо объявить тревогу по всей стране, отменить все отпуска…

— Именно этим я и собираюсь заняться, — заверил его Трабер. — Ну все, желаю удачи…

Лев Скоблин сказал Траберу, что Шарпинский, возможно, отправился в Швейцарию самолетом. Первый звонок бригадира был в цюрихский аэропорт.

— Мне срочно нужен список всех пассажиров, прилетевших из Вены рейсом 433. Я хочу знать, где они находятся сейчас. Допросите водителя автобуса. Разыщите всех таксистов, которые брали пассажиров с этого рейса. Когда мне нужен этот список? Через тридцать минут он должен лежать на моем столе!

Была суббота восьмого января, когда в 16.00 Хейнц Голшак развернул свой штаб в цюрихском отеле «Швейцерхоф». В Милане тоже было 16.00, когда с секретной базы полковника Молинари Гарри Уогрейв послал шифровки некоторым начальникам контрразведок Европы. Они были подготовлены заранее, и радисту Питеру Некерманну надо было только заменить фамилию Зарубин на Маренков.

Шифровки предназначались бригадиру Траберу в Цюрихе, капитану Францу Вандеру из немецкой службы безопасности в Висбадене и генералу Максу Шолтену, начальнику голландской контрразведки в Гааге. Пока он отправлял шифровки, в здании, которое полковник Молинари предоставил в распоряжение «Спарты», шла напряженная работа. «Атлантический экспресс» отправлялся с миланского вокзала в 17.05.

В своей спальне Эльза Лэнг накладывала грим генералу Маренкову. Она овладела этим искусством, когда в течение года работала гримершей в одной из лондонских киностудий. Маренков послушно сидел на стуле, пока она подстригала ему волосы и подравнивала брови. И снова русский был самым спокойным из всех.

— Вам трудно будет сделать из меня кинозвезду, — пошутил он, глядя на себя в зеркало.

— Ну, Грегори Пек из вас вряд ли получится, — ответила она, не переставая работать, — но вы вполне могли бы сойти за Ли Марвина, будь вы чуть повыше…

— Он такой же злодей, как и я…

Маренков засмеялся, и Эльза тоже улыбнулась.

— Сидите смирно, вы мешаете мне работать…

Между русским и английской девушкой возникли удивительные отношения с того момента, как генерал Маренков протянул ей фляжку с водкой, почувствовав ее страх перед посадкой в миланском аэропорту. Вряд ли можно было назвать это дружбой, но их роднило чувство глубокого одиночества. Эльза рассталась со своим будущим мужем. Маренков потерял жену. Но они не знали о трагедии друг друга.

— Теперь одежда, — приказала Эльза.

Молинари подготовил широкий выбор зимней одежды всех моделей и размеров, включая три пальто из шерсти викуньи. Маренков примерил несколько костюмов, пока Эльза не остановилась на темно-синей «тройке». Пальто из викуньи пришлось ему впору. Маренков посмотрел на себя в зеркало.

— Думаю, в Америке мне очень понравится, — заметил он.