ЛЕСС. Можете сказать мне точно, с какого по какое время вы были в Венгрии?

ЭЙХМАН. Да. С 19 марта 1944 г. У меня был день рождения, поэтому я знаю дату точно. Я пересек границу 19 марта. И в сочельник на Рождество 1944 г. в половине четвертого уехал из Будапешта на Запад.

ЛЕСС. До прибытия вашей оперативной группы, 'зондеркоманды', венгерское правительство депортировало евреев?

ЭЙХМАН. Не думаю, нет, не думаю.

ЛЕСС. Вы упоминали однажды, что в начале 1944 г. строили лагерь вблизи Берлина. Это было в Вульхайде?

ЭЙХМАН. Я этого названия уже совсем не помню. Это было восточнее Берлина, километров 70 или 80. Там была только железнодорожная станция, может быть, еще несколько домов вокруг нее. Вообще, ничего. Там поставили, наверное, с десяток или, скажем, дюжину больших бараков. Постоянные бомбардировки уже не позволяли серьезно работать в столице. Это понял в конце концов и мой шеф и, наверное, сказал мне: 'Чего эти парни тут рассиживаются, пусть займутся делом!' Так я получил под новый 44-й год приказ соорудить барачный городок - как бы 'запасные позиции' для IV управления, для гестапо. Я велел доставить туда из Терезиенштадта архитекторов, техников и рабочих. Когда почти всё уже было готово, в марте 44-го приезжает Мюллер с инспекцией, осматривает работу и говорит, что по приказу рейхсфюрера - Гиммлера, значит, - мне надо убираться отсюда в Венгрию и в качестве уполномоченного от командующего полицией безопасности и СД брать там в свои руки отправку евреев, чтобы навести в этом деле порядок. Я поехал в Маутхаузен, в концентрационный лагерь, где собирались участники операции в Венгрии, которая держалась в секрете, потому что все такие дела в Главном управлении имперской безопасности шли под грифом 'государственная тайна'. В Маутхаузене нас разместили в изолированной части концлагеря. Каждый день приезжало все больше людей - полицейские чиновники, сотрудники полиции безопасности; пришли автомашины, штук 160 или 180. Примерно через неделю все было готово. И поскольку у меня и у Крумая было самое высокое звание, а именно оберштурмбаннфюрер, что соответствует подполковнику, было приказано так: Крумай выезжает с передовым отрядом, примерно 30 автомашин, а через 25 часов надо трогаться мне с остальными примерно 140 машинами. Моя колонна шла вслед за первой танковой дивизией. В Будапеште группа была расформирована. Мне дали комнату в гостинице, где я прожил несколько дней.

ЛЕТОПИСЕЦ. То, о чем Эйхман рассказывает чуть ли не вскользь, происходило в ходе захвата немцами власти в Венгрии. Весной 1944 г. весь юго-восток Европы в основном, если не считать партизанских районов, находился еще в руках Гитлера. Венгрия, союзник Германии в войне против Советского Союза, сохраняла до этого времени какую-то независимость по отношению к доктринам национал-социализма. Во главе государства в течение более четырех десятков лет находился в качестве регента 75-летний Миклош Хорти, адмирал флота времен Габсбургской империи. Гитлеру приходилось считаться с ним, несмотря на то, что в течение многих лет Хорти отказывался следовать радикальному антисемитизму национал-социалистов. В начале 1944 г. в Венгрии жили около 800 000 евреев. Там было уже тревожно, но жизни этих людей еще ничто не угрожало. Со всех остальных территорий, находившихся под властью Германии, Эйхман и его команда из отдела IVВ 4уже отправили евреев в концлагеря и газовые камеры. Поскольку их работа, по-видимому, заканчивалась, Эйхман и получил задание соорудить в бранденбургских лесах запасную резиденцию гестапо. Но как только Гитлер понял, что военные поражения могут побудить Венгрию выйти из союза с Германией, как это сделало год назад правительство Бадолъо в Италии, он 12 марта приказал ввести в действие 'план Маргарита' - оккупировать Венгрию. Теперь специалист по еврейскому вопросу Эйхман понадобился снова. И поскольку можно было опасаться, что во время предстоящего наступления Красной Армии венгерские евреи могут нарушить безопасность немецкого тыла, их истребление надлежало ускорить. До этого времени Эйхман всегда руководил своим аппаратом из берлинской канцелярии, на этот раз он был послан командовать операцией на месте. В Венгрии он пробыл, если учесть и перерывы по вызовам к начальству, всего несколько месяцев. И за это время отправил из Венгрии на смерть более 400.000 евреев. По его собственной оценке - 450.000.

ЭЙХМАН. Венгерское правительство было ведь свергнуто при вторжении. А Визлицени и раньше нередко приезжал в Венгрию из Словакии. Во всяком случае, он был знаком с Ласло Эндре и Ласло Бать, которые стали статс-секретарями министерства внутренних дел. И в непринужденной беседе за стаканом венгерского вина я сообщил им, что Гиммлер отдал приказ немецкой полиции и что он будет рад, если венгерских евреев эвакуируют с востока на запад и отправят в Освенцим. Затем я объяснил им, чего хочет рейхсфюрер: предельный возраст 60 лет, не надо нетрудоспособных мужчин, нетрудоспособных женщин и детей; питание на два дня, жестокого обращения по возможности избегать. Венгерская полиция и провела в Будапеште эти мероприятия с евреями. В гетто было в то время просторно. У венгров не было того, что происходило в генерал-губернаторстве, - этой тесноты, скученности. Но конечно, появились те же наспех сколоченные бараки. Доктору Эндре пришлось договариваться с венгерской жандармерией, потому что там возникли разногласия - они хотели брать всех подряд, без ограничения возраста. К командованию венгерской жандармерии был прикомандирован в качестве наблюдателя от германской полиции безопасности один из моих людей; его задачей было следить, чтобы директивы соблюдались.

ЛЕСС. И куда отправляли этих людей?

ЭЙХМАН. По приказу Гиммлера, эшелоны шли все до одного в Освенцим, все до одного. Никуда больше направлять их не разрешалось. Несколько раз венгерская жандармерия грузила людей в вагоны, не ставя нас в известность, и наш наблюдатель не мог своевременно быть на месте. А там заталкивали в вагоны силой. А ведь в директивах было установлено максимальное число - сколько сажать в один вагон. И Освенцим жаловался по этому поводу в Главное управление делами и хозяйством. А главное управление пересылало в отдел IV В 4 жалобы, что, во-первых, нарушаются директивы, что людей в пути не кормили и они чуть не умирали с голоду и что их даже били.

ЛЕСС. Вы получили также директивы о сборе имущества депортированных евреев?

ЭЙХМАН. Нет, это вообще не касалось германских служб. Этим занимались венгерские учреждения. Мы не имели права в это вмешиваться. Я стараюсь вспомнить, как было с командами сопровождения. Я почти уверен, что по венгерской территории до австрийской границы эшелоны сопровождала венгерская жандармерия, а там их принимала немецкая полиция. А роль, которую играли в Венгрии я лично и мои подчиненные, была, собственно говоря, пассивной. Наблюдатели присутствовали. Я сам ни разу не выезжал на место. Я не осмотрел ни одного эшелона. У меня не было такого приказа, а что мне по таким делам не приказывали, того я и видеть не хотел.

ЛЕСС. Я опять цитирую из воспоминаний Гёсса, английское издание; вот что он пишет о вашей деятельности заграницей: 'Если иностранное правительство давало согласие на выдворение своих евреев, оно поручению какой-то официальной инстанции организовать их арест и выдачу. Затем Эйхман обсуждал непосредственно с этой инстанцией вопросы транспортировки и делился своим опытом в части арестов. В Венгрии, например, акции проводились министерством внутренних дел и полицией. Эйхман и его коллеги контролировали организацию дела и вмешивались только в том случае, если венгры действовали медленно или халатно. Штаб Эйхмана должен был также поставлять подвижной состав и согласовывать расписание с министерством путей сообщения. По приказу Поля, начальника Главного управления хозяйством и делами СС, а тем самым - и концлагерей, я трижды приезжал в Будапешт, чтобы получить приблизительное представление об ожидаемой численности трудоспособных евреев. Это давало мне возможность наблюдать методы Эйхмана при ведении переговоров с отделами венгерского правительства и военными. Держался он решительно и по-деловому, но дружественно и вежливо. Куда бы он ни пришел, с ним охотно имели дело.