Сильвия вздрогнула. Стыд обжег ее лицо. Потом подошел к ней распорядитель Бэтс. Она обрушилась на него с упреками, но он только отшучивался.

– Мисс Кассельмен! Ну, ну, мисс Кассельмен!

Тем самым он как бы говорил: конечно, вы правы, но не можете же вы уверять, что в самом деле сердитесь на меня!

– Уходите, пожалуйста, – рассердилась она.

Но он и не думал уходить, а стал рассказывать, что говорят про нее гости мисс Винтроп. В это время мимо них проплыла плотная молодая девушка с вздернутым носом в веснушках. Она бросила на Сильвию высокомерный взгляд, и Бэтс прошептал:

– Вас не познакомили с нею? Это Доротея Кортланд! Та самая, которую прочат в невесты ван Тьюверу.

– Вот как! – с раздражением ответила Сильвия. – Как жаль, что у нее такие крупные веснушки на носу!

Бэтс рассмеялся, не понимая, что Сильвия раздражена против себя самой и всех этих чуждых ей и уже завидовавших ей людей.

Через несколько минут она очутилась подле Эдит Винтроп.

– Какой очаровательный вечер! – сказала Сильвия. Эдит ответила ей таким холодным взглядом, что Сильвия смутилась и подумала, что та, вероятно, плохо поняла ее.

– Игра имела успех! – добавила она.

– Понятия об успехе – разные! – возразила Эдит и, отвернувшись от нее, оживленно заговорила с другой гостьей.

«Господи, да что же я сделала такого?» – подумала Сильвия.

В другом углу залы миссис Винтроп горячо говорила о чем-то с ван Тьювером. Сильвии хотелось видеть, как отнесется к ней теперь эта прекрасная «родственная душа». Она подошла к ним и сказала:

– Миссис Винтроп, я очень рада, что не осрамилась в затеянной вами игре!

«Королева Изабелла» остановила на ней глубокий загадочный взгляд. Сильвия ждала. Она знала, что раздумья сивилл нарушать не должно.

– Дорогая Сильвия! – сказала она наконец, – вы сегодня бледны!

В присутствии ван Тьювера это замечание означало вызов.

– Неужели?

– Да, дорогая моя, не слишком растрачивайте свои силы. Женщины вашего типа быстро блекнут!

– О, этого я меньше всего боюсь, – ответила девушка, весело смеясь, – я и через сто лет буду такая же.

Она направилась было к выходу, но ван Тьювер удержал ее.

– Не уходите еще, не уходите, – убеждал он ее. Сильвия видела, что хозяйка дома прошла через весь зал к Доротее Кортланд, и обе оживленно заговорили. По взглядам, которые они бросали в сторону Сильвии, было ясно, что они говорили о ней.

Это был тяжелый экзамен для Сильвии, но она отлично владела собою.

– Мистер ван Тьювер, – сказала она, – я должна вам сказать кое-что. Я подумала и пришла к заключению, что никоим образом я не могу быть для вас желанным другом.

– Отчего же, мисс Кассельмен? – воскликнул он с искренним огорчением. – В чем дело? Я провинился в чем-нибудь?

– Нет, нет, вы ни в чем не провинились. Но я не могу, не могу мириться с вашей средой. О, если бы я долго жила здесь, я стала бы ужасным человеком!

– Послушайте, послушайте… – растерянно говорил он. Но она не дала ему продолжать.

– Мне очень жаль огорчать вас, но мое решение бесповоротно. Я ничем вам помочь не могу. Я не хотела бы встречаться с вами больше и лучше не просите об этом.

Она кивнула своему кузену головой и вышла из зала. Все гости миссис Винтроп обратили внимание на смущенный, несчастный вид ван Тьювера.

На следующее утро она получила записку от ван Тьювера. Он просил у нее краткого свидания. Она ответила отказом. Через час он подъехал к отелю в своем автомобиле и послал наверх визитную карточку, на которой написано было карандашом: «Чем я прогневил вас?»

Она ответила, что не сердится, но полагает, что им лучше не видаться. Он уехал, а немного погодя прилетел Тубби Бэтс. Она тотчас догадалась, что он явился делегатом от ван Тьювера. Он подошел к своему делу окольным путем. Заговорил о вчерашнем вечере, о впечатлении, которое она произвела, о том, как обошлись с ней миссис Винтроп и ее дочь.

– Да, могу сказать, ваши дамы – чрезвычайно любезные хозяйки! – заметила Сильвия.

– Мудрено быть любезной с гостьей, которая ворует… – ответил Бэтс смеясь.

– Ворует?!

– Ну да, миссис Винтроп – «королева». Ее венец – круг ее друзей и почитателей. Вы украли самый драгоценный камень из ее венца.

– Вот что! А я полагала, что она о своей дочери хлопочет!