— Великий паша, — сказал on после продолжительного молчания, во время которого не спускал с него глаз, — смотри, как унижают нас страсти! Повелитель государства, перед которым дрожит христианская Европа, ты доведен до того, что принужден молить о помощи бедного чародея, в котором полагал не иметь более нужды! Я в свою очередь мог бы отослать тебя с душою, наполненною страха и мучений, ибо за отказ ты можешь только казнить меня, а я, благодаря Бога, прожил довольно, чтобы не жалеть о жизни, но я буду великодушен. Сколько дашь ты мне за трудную услугу, которой просишь? Чем наградишь меня за доставление тебе совершенного покоя, кажущегося единственным предметом последних желаний твоих?

— О, кто измерит пределы моей признательности! — воскликнул Мехеми. — Определи сам награду и, клянусь тебе гробом пророка! исполню твою просьбу, какова *бы она ни была, лишь бы было во власти человека удовлетворить твое требование!

— Благодарю, — возразил чародей, — благодарю, великодушный владыка. Я уверен в твоем слове и потребую весьма немногого. Но прежде всего побеседуем как два друга, между которыми не проходило ни одно облачко. Слыхал ли ты когда-нибудь о садах Гирама, одном из самых диковинных чудес счастливой Аравии?

— Какой верный мусульманин не слыхал о существовании этого вместилища утех, о котором говорится в Коране? Кроме того, нам известно все, что рассказывают о нем благочестивые поклонники меккские. В баснях, рассказываемых путешественниками, всегда в основании есть частица правды…

— Зачем презирать рассказы путешественников? — строго возразил Ибрагим-бен-Абу-Агиб, — мы очень часто обязаны им важными сведениями о чудных странах, которые они посещали. Все, что рассказывают о садах Гирама, чистая истина: я сам пробегал их и готов поверить тебе воспоминания о моих приключениях, имеющих много общего с настоящим положением твоим.

Несметное число лет тому, когда я был только бедным пастухом пустыни и все мои занятия состояли в пастбе двух единственных верблюдов моего отца, один из них заблудился однажды в Аденской пустыне. Тщетно искал я его несколько часов. Усталый и голодный, я упал под пальмовым деревом у разрушенной цистерны. Солнце мало-помалу погружалось в золотистый туман, я закрыл глаза и мною овладел сладкий сон.

Я проснулся долго после восхода солнечного и увидел себя у ворот неизвестного города. Как совершилось это перенесение? Не сделался ли я игралищем каких-нибудь чар? Сначала мне не пришло в голову подумать об этом, но невольный инстинкт увлек меня в улицы города.

Я проходил по улицам с великолепными зданиями, по площадям с шумящими фонтанами, по базарам, устроенным для большого народонаселения, а между тем город казался необитаемым, молчание смерти господствовало всюду.

Побродив без цели несколько времени, я очутился перед дворцом, окруженным прелестными садами. Кругом виднелись бассейны с благовонною водою, душистые рощи и деревья, гнувшиеся под тяжестью золотистых плодов, а между тем это восхитительное место казалось столь же безлюдным, как и остальной город. Тайный страх овладел всем существом моим и я поспешно выбежал из дворца и города.

Очутившись в поле, я обернулся, чтобы еще раз взглянуть на необыкновенное явление, но увидел только дикую пустыню, терявшуюся со всех сторон за горизонтом.

Я продолжал идти, не зная, куда приведет меня судьба. Дорогой встретил я старого дервиша, которому рассказал свое приключение.

— Сын мой, — сказал почтенный старец, — ты видел сейчас дворец и сады Гирама, чудо пустыни. Чародейственная сила показывает их иногда путешественникам, для возобновления их утраченного мужества упоительным зрелищем роскоши, потом, когда странник, сгорбленный над посохом голодом и усталостью, надеется, что достигнул пристанища, чудо исчезает и пустыня ужаснее прежнего снова расстилается перед ним. Я, пожалуй, расскажу тебе историю этой фантастической страны.

В те времена, когда в ней обитали адиты, султан седдахский, сын Ада, происходившего из рода Ноя, построил среди пустыни великолепный город, начало которого теряется во мраке веков. Когда город был кончен, сердце султана Седдаха воспылало горделивой любовью к этому чуду искусства, и он пожелал присоединить к нему дворец и сады, блеск которых равнялся бы на земле всему, что обещает рай пророка верным поклонникам его. И он принялся за дело при помощи многих тысяч искусных работников, созванных из всех концов Азии. Такая виновная гордость вскоре была наказана по заслугам: султан Седдаха, пораженный небесным проклятием, исчез в одну ночь с лица земли со всем народом, но город с его мраморными дворцами и восхитительные сады были подчинены чарам, которые скрывают их от взоров людей, показывая их только изредка некоторым избранным мусульманам, чтобы сохранить их от порока гордости видом ее кары.

Так рассказывал мне дервиш. С тех пор память о чудесах садов Гирама осталась глубоко вкорененной в моей памяти, и позже, когда я пришел в Египет изучать тайные науки, желание увидеть еще раз эти места было одной из причин, побудивших меня овладеть во что бы то ни стало книгой Соломона. Как скоро это удалось мне, я сделался властным вызывать во всякое время появление этой чудной страны, и я провел в ней много дней на лоне прелестного уединения. Гении, которым поручено охранение ее, покорились силе моих чар и открыли мне даже тайну, посредством которой построен дворец Гирама, и ту, которая делает его невидимым.

Обладая этими двумя средствами, я могу, о высокий паша, соорудить такой же дворец. Говори же, согласен ли ты на это, ибо нет ничего невозможного тому, кто держит в руках книгу Соломона.

— О, сын мудрого и ученого Абу-Агиба, — отвечал паша в восторге, — ты удивительнейший человек в мире, знания твои превосходят все, что могло породить воображение человеческое и Господь сделал тебя обладателем таинств всей природы! Удостой построить мне дворец, подобный гирамову, и требуй от меня чего хочешь. Чего бы ты ни желал — я исполню все, если бы ты потребовал даже алжирского престола!..

— На что он мне? — спокойно возразил астролог. — И чего может желать на свете бедный, дряхлый старик, кроме спокойного места для своего праха? Я больше не честолюбив, не жажду удовольствий, я исполню последнее желание твое единственно для того, чтобы доказать тебе искренность моей дружбы. Не требую также ничего из твоей сокровищницы: духи, которыми я повелеваю, доставят нужный материал Но если ты непременно хочешь доказать мне свою признательность, то подари мне ношу первого вьючного животного, которое переступит через порог очарованного замка.

Можно представить себе изумление Эль-Хаджи-Мехеми при этих словах астролога, он не знал удивляться ли его бескорыстию или сожалеть о его глупости, но во всяком случае тотчас согласился.

Ибрагим деятельно принялся за дело. Невидимые работники воздвигли над его жилищем, иссеченным в граните, гигантский мраморный портик, долженствовавший служить входом в огромную четырехугольную башню. На наружной стороне краеугольного камня астролог сам вырезал большую руку, а напротив — изображение ключа. Эти эмблемы, над которыми он произнес какие-то заклинания, должны были служить талисманами, от сохранения которых зависела долговечность здания. Когда этот портик был кончен, Ибрагим скрылся в своем жилище и пробыл там три дня, не показываясь никому. Никто не знал, что он делает, но в поздний час третьей ночи он один отправился в Алжир, прошел во дворец Эль-Хаджи- Мехеми и разбудил его.

— Паша, покровительствуемый судьбою, — сказал он, стоя у его изголовья, — гении ислама поторопились повиноваться твоему преданному рабу. Встань, ожидания твои исполнились. Ступай любоваться восхитительным дворцом, который я соорудил для твоего величия на вершине Кудиат-эль- Сабуна, ты найдешь в нем собрание всего, что может придумать человек самый занятый земными наслаждениями: блестящие залы для царственных пиршеств, благоухающие сады для мечтательных прогулок, светлые фонтаны для отражения прелестей твоей фаворитки, свежие гроты для наслаждения в мраморных ваннах приятностями прохладных струй — я не забыл ничего. Чтобы угодить тебе, я создал истинный рай и, чтобы ни один смертный не мог оспаривать у тебя полного им обладания, я предал его покровительству непреодолимых чар. Как скоро я покажу тебе, как действовать талисманом, ты сделаешь таинственное жилище это неприступным для всех.

— Хорошо, — сказал Эль-Хаджи-Мехеми, протирая глаза и не веря, что не спит. — Сегодня утром с восходом солнца я осмотрю твое произведение.

Астролог ушел в дежурную комнату и растянулся на софе, бормоча никому не понятные слова.