видно. Луна и ракеты не помогали.
— Пройдут, — успокоил Прудников, видевший переживания капитана. — Мои орлы и не такие переходы организовывали. До тыла дивизии доведут. Главное, чтобы твои там не оплошали. Тьфу-тьфу-тьфу!
Самохин промолчал. Этот бравый разведчик считает переход рядовой операцией, проводимой штабом армии или фронта или еще кем. Ему и в голову не может прийти, что от успеха данной операции зависит судьба даже не будущего сражения, а судьба всего мира.
Через полчаса Прудников чуть привстал, вслушиваясь, потом лег обратно и повернул лицо к Самохину.
— Прошли! Теперь к лесу шпарят как пить дать.
— Сколько до леса идти?
— Меньше часа. Все зависит от немцев, есть там кто или нет…
— Ясно…
Видимо, и вправду прошли. Но время не вышло…
Еще через полчаса Прудников тронул Самохина за плечо.
— Все! Они вошли в лес. Можно возвращаться.
Подполковник кивнул и молча пополз за разведчиком к траншеям. Волнение, охватившее его, чуть спало. Машинально передвигая руками и ногами, он двигался точно за капитаном. С непривычки ссадил кожу на левом запястье.
Когда они упали в траншею, к ним подошел ротный командир.
— Все нормально? — спросил он.
— Вроде бы…
Прудников взял у него флягу с водой и сделал три больших глотка. Потом передал флягу Самохину. Тот только сейчас понял, что больше всего хочет пить, и в несколько глотков осушил ее.
— Все, — выдохнул он и вернул пустую флягу ротному. — Пора ехать.
Капитан без слов двинул по ходу сообщения ко второй траншее. Для него дело было сделано. Только подождать своих, и все. А для Самохина, Сочнова и Вадиса все только начиналось…
В управление Самохин вернулся в четвертом часу ночи. Вновь завис в дороге, пропуская длинные колонны пехоты и техники. Вадиса на месте не было, уехал в штаб фронта — вызвал командующий. Сочнов, работавший в своем кабинете, при виде подполковника встал.
— Ну?
— Перешли. Видимо, уже добрались до первой контрольной точки. А там как пойдет!..
Сочнов сел, громко вздохнул и пододвинул к себе карту. Нашел взглядом лес, мысленно провел прямую линию до Локтя. Вроде и не так далеко, но… это на бумаге. А как на деле?
Полковник жестом предложил Самохину сесть и спросил:
— Чаю?
— Неплохо бы. На улице тепло, но что-то подзамерз. Нервы, черт побери!
— У всех нервы! Я вроде другими делами занят, а операция из головы не идет. Чего стоит наша работа, если у Титова ничего не выйдет?
— Лучше не думать. Будем надеяться на успех.
Сочнов взял с подоконника термос с чаем, налил большую кружку, положил туда четыре кубика сахара, вытащил из шкафа тарелку с ломтями хлеба, достал полупустую упаковку сливочного масла. Пока Самохин колдовал с бутербродами, он сложил карту и документы, убрал в сейф. Опять сел за стол и тоже налил себе чаю. Минут десять они молча сидели, пили чай. Потом Самохин глянул на часы, отодвинул кружку и сказал:
— Заеду к Заремному. Скажу, что переход осуществлен. Пусть следит по своей аппаратуре. Кстати, к нему надо кого-то приставить. И чтобы охраняли и присматривали.
— Кого-нибудь из выздоравливающих. Вон Парфенов из госпиталя позвонил, сказал, что ему лучше. Пули из руки и ноги вынули. Кости и крупные сосуды не задеты, хочет вернуться.
— Рано ему еще. Недели две лежать.
— Сбежит, — уверенно сказал Сочнов. — Уже были случаи. Но пока рановато, это да. Ладно, найдем кого-нибудь. Это не самое срочное. Пусть пока Заремный сидит дома. Еду и воду ему будут приносить. Съезди к нему и сразу назад. Пришла новая ориентировка. Немцы забросили еще две группы. Надо организовать поиск…
Самохин вздохнул и встал с табуретки. Операция операцией, а работу никто не отменял. Война продолжается…
Часть 2
Временный союз
1
Понижающий трансформатор и выравниватель Заремный собрал. Из материалов, предоставленных ему Сочновым, используя «лишние» запчасти от разбитой аппаратуры. Переносной генератор, как его называли местные — «движок», установили в «сенях», там же поставили трансформатор. Теперь лейтенант мог не волноваться относительно сроков действия аккумуляторов и следить за группой противника и за перемещениями Глемм и Титова, сидя в кровати.
Впрочем, сидеть долго он и не думал, на четвертый день после ранения уже потихоньку выходил из комнаты, опираясь на костыль и стену. Раны заживали быстро, хотя не с той скоростью, как раньше. Но дома были условия стационара, процедуры, регенерационные ванны, облучения… А здесь свежего бинта днем с огнем не найти!
Лейтенанта особенно поражало дикое несоответствие относительно высокого уровня развития техники и бедственного положения с предметами обихода и простейшими вещами. Такое поистине фантастическое самоотречение от благ цивилизации во имя неких великих целей вызывало изумление и непонимание.
Особенно когда Заремный прочитал несколько местных публичных изданий, принесенных полковником. Сплошь лозунги, призывы, патетические воззвания. И постоянное упоминание имен государственных руководителей высшего звена.
Впрочем, подобная практика ведения идеологической войны была и по ту сторону фронта. Моральный фактор и те, и другие использовали на все сто. Это понятно. Но отсутствие бинтов!..
Самому Заремному бинты не были нужны, его аптечка содержала коллоиды и блокирующие повязки, способные фильтровать вредоносные бактерии и вырабатывать защитные компоненты.
Но вот его помощнику, охраннику и по совместительству надзирателю эти самые бинты пригодились бы…
Помощником и охранником был Николай Парфенов, переведенный сюда вчера днем. За несколько часов до его прибытия приехавший подполковник Самохин рассказал об успешном переходе линии фронта Титовым и Глемм, а потом спросил:
— Ты можешь с помощью своих препаратов и этих… способностей быстро поднять на ноги одного человека?
— Если рана не очень тяжелая и не задеты кости и основные сосуды — да.
— Не задеты. У него два ранения — бедро и плечо. Это лейтенант Парфенов. Которого ранила твоя девчонка. Он будет помогать тебе и присматривать.
Подполковник не сказал, за чем именно должен присматривать еще не отошедший толком после
