Он стоял лицом к окну, держась правой рукой за ствол дерева, а левую положил на пояс, засунув большой палец за ремень джинсов. Голову по привычке чуть согнул. Глаза слегка щурил, а потом широко открывал.
Эти поза, положение рук, головы, улыбка на губах вдруг вызвали у Милены странную аналогию. Она уже видела все это. Много раз. Эту же улыбку, этот прищур, эту руку, лежащую на ремне…
Показалось вдруг, что сейчас его губы дрогнут в улыбке и произнесут:
– Здравствуй, милая! Ну куда ты опять пропала? Бросила своего… Артура!
Перед глазами внезапно встала пелена, потом сквозь черную завесу вдруг проступила та самая фотография – она с карабином на плече и фигура рядом. Одна рука на ее талии, вторая на ремне. Завеса отошла еще больше, и Милена внезапно отчетливо увидела лицо этого человека.
Улыбающееся лицо Артура…
…Она тогда только приехала из Ступицино. Заскочила во двор, довольная собой и поездкой. Подбежала к Артуру, стоявшему возле джипа, прыгнула на шею. Угодила стволом карабина ему по плечу. Он тогда еще сказал, чтобы больше не таскала эту «железку». Мол, тяжело. А потом вышел фотограф. И Милена попросила его сделать снимок. «Я буду тебя охранять!» – заявила она.
Артур улыбнулся, прижал ее к себе, поцеловал в висок и шепнул: «Спасибо, милая…»
Так с улыбкой на лице и повернулась к фотографу…
«…Мамочки! – ахнула она, прижав руки ко рту. – Ведь это же он! Мой Артур! Здесь… Уже столько времени! Приехал, чтобы быть рядом со мной. Оберегать, охранять… Он устроился на работу, был каким-то электриком. Ходил рядом, говорил со мной, сдерживая себя. Я же видела его лицо, его глаза, замечала, что иногда он смотрит на меня так странно. Господи! Он же смотрел на свою любимую!..»
Остатки завесы сползали с ее памяти, освобождая заблокированные участки и показывая все, что она забыла. Работу в Самаке, редакцию и, конечно, ее Артура. Ее любимого человека. Это он!
Не в силах сдерживаться, она вскочила на ноги, сделала два шага вперед. Увидела удивленное лицо Артура, засмеялась и прыгнула прямо через подоконник.
– Артур! Артур!
Он так и стоял на месте, еще толком не понимая, что произошло. А она подбежала, как и раньше, прыгнула ему на грудь, целуя куда-то в ухо.
– Любимый мой, хороший!.. Ты ждал меня все это время!.. Как же так!..
Она ощутила, как вздрогнуло крупное тело, его руки все еще осторожно обхватили ее, чуть отвели от себя. Серые глаза встретили ее взгляд. Крепко сжатые губы разомкнулись:
– Здравствуй, милая моя! Ты все вспомнила?
Не в силах произнести ни слова, она закивала, чувствуя, как слезы капают из глаз.
– Ты помнишь меня?
Она опять кивнула, вновь целуя в щеку.
Вот теперь он поверил. Подхватил правой рукой под колени, вскинул вверх и поймал своими губами ее губы. Она с радостью ответила, чувствуя, как обжигающий жар охватывает ее тело. От внезапно свалившегося счастья голова пошла кругом, а руки задрожали.
Он здесь и рядом! Разве нужно ей еще что-то?..
Обалдевшая от такой картины медсестра беззвучно раскрывала рот и пятилась назад. Глаза едва не выпадали из глазниц. Вот так фокус!..
Министр приехал в пансионат точно к назначенному часу. Машины сразу проследовали к главному корпусу, на пороге которого стоял Морозов. Он встретил министра, коротко обрисовал состояние Милены и в конце сказал:
– Все, что мы могли сделать, – сделали. Она полностью здорова, дееспособна и может делать все, что захочет. Конечно, кое-какие ограничения на физическую нагрузку еще остались, но через несколько месяцев и их можно будет снять.
– А этот парень? Артур? – настороженно спросил министр.
– Он здесь. Уже понял, что она его не вспомнила. И решил уйти. Не мешать ей.
Министр обернулся к своему телохранителю, стоявшему поблизости, и покачал головой.
– Все же слово сдержал. И вправду, что ли, любит?.. Не человек, а сплошная загадка… Ладно, доктор, проводите меня к ней. А по пути расскажите, какие шансы у Милены восстановить память. И насколько ей это необходимо?
Морозов рукой указал направление пути и сказал:
– Шансы есть. Но они невелики. Все зависит от самой Милены. И от случая. В моей практике было два эпизода, когда человек возвращал память после какого-то стресса или, наоборот, после спокойного периода жизни. Сказать наверняка сложно… Но терять надежду не стоит.
Разговаривая, они дошли до кустарника, за которым был сад. Угол коттеджа находился метрах в сорока от дороги.
Артура министр и врач увидели одновременно. А через несколько секунд увидели, как из окна коттеджа выпрыгивает Милена и бежит к нему. С разбегу прыгает на грудь, обнимет, целует, кричит что-то…
Глаза у врача полезли на лоб. Он первым сообразил, что означает такое поведение девушки. Впрочем, и министр понял быстро. Пробормотал что-то под нос и повернул голову к врачу. Тот развел руками и прошептал:
– Это фантастика какая-то!! Вспомнила-таки! Прав был парень, он своим присутствием стимулировал ее мозг. Впервые такое вижу.
– Я тоже! – процедил министр.
Кашлянул, неловко заслоняя рот кулаком, а потом вдруг тронул пальцем край глаза. Словно вытирая непрошеную слезу. Что бы там ни было, его дочь – его родная кровь – окончательно выздоровела. И, кажется, сейчас была счастлива.
Не соврал парень – они и вправду любили друг друга.
– Пойдемте. – Морозов потянул министра за рукав. – Пойдемте.
– Что?
– Не надо им мешать. Потом… потом подойдем.
Саврин прерывисто вздохнул и кивнул.
– Да. Все верно. Пошли…
20
– …Ну и что я ей скажу? Что я пришелец из другого мира. Что на самом деле Вселенная имеет несколько другую структуру, чем та, о которой она слышала. Что миров на самом деле много. И что между ними можно путешествовать. И что кое-какие миры далеко не так миролюбивы, как это выглядит в фантастических книгах. А может, сказать, что я – монстр, ставший таковым под влиянием «контура», Периметра и еще черт знает чего еще! И что она никогда не увидит родных. Не увидит никого, потому что жить будет в другом мире. И что она должна сделать выбор в течение двадцати минут. Иначе потеряет меня. А дав согласие – потеряет отца, друзей, близких… Что я ей должен сказать?!
– Чё ты орешь? Я не знаю, что ты ей скажешь, но зато знаю когда. В течение этих суток. А по истечении их ты должен перейти обратно. Один или с ней. Потому что после этого времени Битрая за связь не ручается. Так что решай сам.
– Извини! Нервы…
– У монстров нет нервов. А у тебя – тем более. Ты должен отбросить все чувства и сделать выбор.
– Я уже сделал выбор. Я не скажу ей ничего! Чтобы она не сошла с ума!
– То есть ты окончательно решил оставить ее там, дома?
Антон поднял на меня глаза и ожег жестким взглядом.
– Да! Нет у меня иного выхода. С собой ее не потащу. И сам там не останусь.
– Но ты же любишь ее! И бросаешь?
– А что мне делать?! Ломать всю ее жизнь? Калечить психику? Отрывать от отца?
– Тебе виднее.
– Да! Мне виднее! Мне все видно! Черт! Лучше бы я ее совсем не встречал!!
– А вот это верно! Лучше бы в тот мир совсем не выходил. Но сделанного не воротишь. А посему… – Антон демонстративно посмотрел на часы. – Через двадцать минут надо переходить на Землю-4, а через
