— Простите нас великодушно! — Она прижала к сердцу пухленькие ручки и склонила голову. — Нам не хотелось бы ссориться, но мы на грани. Поймите нас…

— Я только тем и занимаюсь, что пытаюсь понять вас. — Надежда Прохоровна умела быстро взять себя в руки. — Скоро педсовет, мы все обсудим…

Что именно обсудит педсовет — поведение ребят или их просьбу, высказанную в столь непривычной форме, — оставалось неясным. Но директор, горделиво вскинув голову, поспешно покидала класс, и они увидели ее подчеркнуто прямую спину. Вслед за директором и Ольга Яковлевна выбежала из класса.

Стремительно направляясь в свой кабинет, Надежда Прохоровна пыталась успокоиться, но у нее не получалось. Не могла она больше выносить ерничества, ироничности, невозмутимости, бесконечных дерзостей. Одна Холодова чего стоит?! Откуда в этой долговязой девчонке такая наглая смелость? Такая беспощадность?.. Неформальный лидер!.. И не придерешься. Лучшая ученица не то что в классе — в школе. Редкая память. Учителя если урвут время, то прочтут Макаренко и Сухомлинского, а эта отличница знает и Блонского, и Выготского, и Шацкого. Где только достает ставшие почти библиографической редкостью книги?! И ни один мускул не дрогнет на ее лице, когда она в упор расстреливает своими немигающими глазами: «Ольга Яковлевна не знает физики! Пока не поздно, пусть займется чем-нибудь другим!» Только шея покрывается красными пятнами, но это уже природа, и от нее не зависит. Робот!..

Больше всего в этот момент Надежде Прохоровне хотелось побыть одной. Но не успела она закрыть за собою дверь кабинета, как в нее постучали. Стук был характерный, нетерпеливый, барабанящий, и она не обманулась. Вошла завуч Виктория Петровна — грузная, страдающая одышкой, постоянно возбужденная женщина.

— Я все уже знаю, — сразу же объявила она. — Ольга Яковлевна рыдает! А эти изверги всё изгаляются! Всё выпендриваются! — Завуч не церемонилась в выборе слов, — Напрасно вы, уважаемая Надежда Прохоровна, с ними сюсюкаете, чохаетесь с ними! Они так совсем на голову сядут, голуба моя, предупреждаю!..

Надежда Прохоровна видела, как недоверчиво косится на нее Виктория Петровна, словно прикидывает, будет ли толк из новой директрисы? И невольно подумала, как неуютно, наверное, детям под тяжестью этого подозрительного взгляда…

— Что прикажете делать? — по возможности спокойно спросила Надежда Прохоровна и поймала себя на том, что постоянно оправдывается перед завучем, будто не Виктория Петровна, а она проработала в этой школе двадцать с лишним лет, — Я и так сегодня вышла из берегов, кричала на них…

— Неужели кричали? — Не скрывая удовольствия, Виктория Петровна опустилась на стул и заинтересованно посмотрела на директора. — Ну, это уже прогресс вперед!

«Прогресс вперед» рассмешил Надежду Прохоровну, а ее собеседница обиделась.

— Не вижу ничего смешного, — осуждающе произнесла завуч и назидательно добавила: — Кричать на них мало. Их надо наказывать! Наказывать надо!

— Ох, Виктория Петровна, Виктория Петровна, неутомимая вы женщина, — посетовала Надежда Прохоровна. — Много ли дают ваши телефонные звонки родителям? Только озлобляете их, а заодно и ребят. Да они уже в пятом, даже в четвертом классе понимают, что наказать их вы не можете. Двойки не поставите — вам проценты успеваемости нужны для отчета. Из школы не прогоните — у нас всеобщее среднее образование. И класс расформировать нам с вами не позволят. Тем более старший класс. Ну, а кричать громче станем, думаете, они нас лучше услышат? Всё слова, слова… Потонули мы в словах… — Она встала, подошла к окну и, поливая из небольшой красной леечки цветы, предложила: — Давайте-ка, я вам расскажу как раз к случаю забавную историю… Так вот. Летит самолет. Один пассажир, несмотря на увещевания стюардессы, выпил изрядно и пристает к соседям. Стюардесса и так с ним, и эдак, и просит, и требует, а он будто и не слышит. Наконец, когда она слишком надоела ему, он вдруг как гаркнет на весь салон: «Не мелькай, милочка! Если я тебя не устраиваю, высади меня!» А самолет на высоте десять тысяч метров…

Улыбаясь, Надежда Прохоровна повернулась к завучу. На неподвижном лице Виктории Петровны не появилось даже малейшего подобия улыбки. История, случившаяся на высоте десяти тысяч метров, оставила ее безучастной.

— Безнаказанность, — изрекла она, — ведет к распущенности. За последнее время, — завуч явно намекала на время директорствования Надежды Прохоровны, — эти изверги распустились до предела!

«У нее вовсе отсутствует чувство юмора», — с досадой отметила Надежда Прохоровна, а вслух произнесла:

— Ольга Яковлевна не справляется с классом. Ребята не хотят ее, просят Анатолия Алексеевича. Есть ли смысл им отказывать?..

Виктория Петровна оставила вопрос без ответа. Плотно сомкнула тонкие губы, и Надежда Прохоровна вдруг заметила, что завуч нервно теребит в руках какие-то бумаги.

— Вот, полюбуйтесь, — дождавшись подходящего момента, не без некоторого торжества протянула она директору одну из бумаг.

Это было сообщение из милиции. Быстро пробежав его глазами, Надежда Прохоровна узнала, что «подростки Клубничкина Мария, Дубинина Ольга, Тесли Юстина, Прибаукин Вениамин, Столбов Алексей и Попов Валерий были задержаны за нарушение общественного порядка».

Надежду Прохоровну поразило, что среди нарушителей порядка оказался тихий мальчик с ангельским личиком, комсорг класса, Валерик Попов. Как он-то попал в эту компанию? Похоже, Прибаукин скоро всех подомнет под себя?..

Опережая возможные вопросы, Виктория Петровна молча передала Надежде Прохоровне еще один листок бумаги, на котором уже рукою завуча было написано: «Акт совершения недостойного поступка обсужден на классном собрании совместно с родителями. Проведена беседа директора лично с каждым учеником. Закреплено шефство учителей за данными учениками персонально».

Надежда Прохоровна недоуменно посмотрела на завуча.

— Что вас тревожит? — не поняла Виктория Петровна. — Совершенные злодеяния или указанные здесь меры по их искоренению? Обещания мы исполним, чуть позже, а реагировать обязаны немедленно!

«Тоже мне словесник! — разозлилась Надежда Прохоровна, — Как пишет, как говорит! И что говорит?!»

Но самое ужасное для директора школы заключалось в том, что она наверняка знала: никуда ей не деться от предложения завуча.

Со старательностью прилежной ученицы усвоила Виктория Петровна правила игры. Надежда Прохоровна понимала, что и она не посмеет отступить от этих правил, с той лишь разницей, что посердится на себя и на всех, помучается и все же подпишет бумагу.

Второй день в ее сейфе лежало письмо, которое переслали из редакции молодежной газеты. Никогда прежде, во всяком случае сколько она помнила, школьники не писали таких писем о своих учителях. Долго созревал нарыв, теперь он готов прорваться. И никто не подскажет ей, никто и не знает, как не допустить общего заражения крови…

Чувствуя безнадежность хоть что-то изменить во вращающем ее с невероятной силой круговороте жизни, Надежда Прохоровна все более ожесточалась.

Что же делать, если так положено?! Она будет реагировать, немедленно! Напишет в редакцию, что меры приняты. С учителями и завучем проведены беседы. И она, директор, персонально прикрепила себя к завучу для нормализации обстановки в школе. Каково?! Но в редакции, пожалуй, обрадуются. Получат ответ, и вроде бы разбираться незачем. И они играют все по тем же правилам. Кому охота обременять себя лишними хлопотами?! Таких теперь не сыщешь… Да и что можно понять, несколько раз появившись в школе? Шумит листва, а корни глубоко, их с поверхности не разглядишь…

В дверь снова постучали. На пороге появился Анатолий Алексеевич, и Виктория Петровна