— Необходимо как можно скорее найти этого доктора. Живет он где-то возле бульвара Сен-Мишель, но сомневаюсь, чтобы у него на двери висела табличка.

Точный возраст его не знаю, думаю, что он еще молод. Надо расспросить о нем в аптеках квартала. Вполне вероятно, что в прошлый вторник он накупил много разных лекарств. Надо обойти магазины хирургических инструментов.

Все утро районные инспекторы обходили дом за домом, аптеку за аптекой, не имея ни малейшего понятия о том, что они занимаются людьми, которые приехали из Сен-Луи, только чтобы свести друг с другом личные счеты.

Инспектор из Сыскной полиции отправился на медицинский факультет и переписал там списки молодых врачей, получивших дипломы за последние два-три года. Потом он расспрашивал всех преподавателей факультета.

Если к этому прибавить всех полицейских и жандармов, которые искали Билла Ларнера на шоссейных дорогах и на бельгийской границе, то выходило, что в связи с делом американцев было мобилизовано несколько сот человек.

Мегрэ постучал в дверь, закрыл ее за собой, пожал руку начальнику Сыскной полиции и в изнеможении опустился на стул. В течение десяти минут он монотонным голосом изложил вкратце все, что знал об этом деле. К концу его доклада начальник, казалось, стал более озадачен, чем комиссар.

— Что вы собираетесь делать? Вы хотите схватить этого Маскарели?

Мегрэ испытывал сильное искушение так поступить — ему надоело, что с ним обращаются, как с первоклассником.

— Если я это сделаю, я помешаю помощнику прокурора разделаться с главой гангстеров в Сен-Луи.

— А если вы этого не сделаете, вы не сможете обвинить Чарли и Чичеро в покушении на убийство.

— Конечно. Но остается Лоньон. Они похитили Лоньона, увезли его в лес Сен-Жермен и отделали там под орех. Они ворвались также в его квартиру, прибегнув при этом к взлому, и, наконец, Чарли стрелял в инспектора на улице Гранд Бательер.

— Он заявит, что на него напали первыми, что он подумал, будто попал в ловушку бандитов и, естественно, защищался, и надо сказать, внешне все обстоятельства говорят в его пользу. Его адвокат распишет суду, как он спокойно шел по улице и вдруг увидел, что два человека кинулись на него.

— Хорошо. Допустим даже, что все это так и будет. Но Лоньон у нас остается, и за одно это Чарли получит несколько лет тюрьмы, а нам достаточно продержать его хотя бы несколько месяцев.

Начальник не мог не улыбнуться, глядя, с каким упрямством Мегрэ ведет свою линию.

— Американка никак не связана с делом Лоньона, — заметил начальник, подыскивая новые возражения.

— Я знаю, ее придется отпустить. Поэтому я даю ей вволю накричаться.

Против Поччо я тоже сейчас не могу возбудить дело. Но с ним мы сладим по-другому: обнаружим в ближайшее время какое-нибудь нарушение санитарной инструкции и прикроем его лавочку.

— Сердитесь, Мегрэ?

Мегрэ в свою очередь улыбнулся.

— Согласитесь, шеф, что они просто зарвались. Если бы Лоньон не проявил такого усердия в ночь с понедельника на вторник, мы бы это дело прошляпили как маленькие. А потом всю эту историю рассказывали бы в Сен-Луи. И я словно слышу: «Ну, а французская полиция?» — «Французская полиция? Куда ей! Этот орешек ей не по зубам! Да оно и понятно…»

Было одиннадцать часов утра. Мегрэ только что кончил говорить по телефону с госпожой Лоньон, которая тревожила его в этот день уже второй раз, как позвонил инспектор шестого района.

— Алло! Комиссар Мегрэ? Врача зовут Луи Дювилье, он живет в доме номер семнадцать-бис на улице Мосье де Принс.

— Он сейчас дома?

— Да.

— У него есть кто-нибудь?

— Консьержка говорит, что, по всей видимости, у него уже несколько дней живет какой-то больной. И еще какая-то женщина.

— С какого дня живет женщина?

— Она пришла вчера.

— Больше никого нет?

— Американец, который приходит почти каждый день.

Мегрэ повесил трубку, и четверть часа спустя он медленно подымался по лестнице указанного дома. Дом был старый, лифта не было, а квартира доктора находилась на шестом этаже. Слева был звонок. Он позвонил и услышал за дверью шаги. Потом дверь чуть-чуть приоткрылась, показалось чье-то лицо, и Мегрэ, распахнув ногой створку, воскликнул:

— А ты что здесь делаешь?!

Он не мог сдержать смеха. Человек, который встретил его с пистолетом в руках, был не кто иной, как Дедэ из Марселя, известный в Париже тем, что изображал бандитов во всех ночных кабаре. Дедэ не знал, что ответить, он растерялся и уставился на комиссара своими круглыми глазами, пытаясь спрятать пистолет.

— Я не делаю ничего плохого, поверьте мне!

— Хелло, мосье Мегрэ!

Высокий блондин в рубашке с засученными рукавами вышел ему навстречу из комнаты-мансарды с застекленной крышей, похожей на ателье художника. Лицо у него было чуть отекшее, а глаза такие же погасшие, как у Барона. Но он весело поглядел на Мегрэ и протянул ему руку.

— Я так и думал, что вчера наболтал лишнего и что вы в конце концов найдете мой адрес. Вы на меня сердитесь?

Из кухни вышла молодая женщина — она там что-то разогревала на газовой плитке.

— Разрешите вас познакомить?

— Я предпочел бы поговорить с вами в другом месте. Сквозь открытую дверь Мегрэ увидел кровать, на которой лежал темноволосый человек. Услышав голоса, он натянул на себя одеяло.

— Я вас понимаю. Подождите меня минутку.

Он вернулся в прихожую в пиджаке и со шляпой в руках.

— А мне что делать? — спросил Дедэ, обращаясь не только к нему, но и к Мегрэ.

— Ты свободен, — ответил Мегрэ. — Бандиты сидят за решеткой…

Комиссар и его спутник молча спустились по лестнице и направились в сторону бульвара Сен- Мишель.

— То, что вы сейчас сказали, правда?

— Четверо за решеткой, а Чарли в госпитале.

— Ваш инспектор передал вам мою просьбу?

— Через сколько дней вы сумеете сесть в самолет со своим подопечным?

— Через три или четыре дня. Как разрешит доктор. У него будут неприятности?

— Скажите мне, мосье Гарри… Гарри… как?

— Гарри Пиле.

— Понятно. Фамилия певца! Барон мне говорил. Так вот, представьте себе, что я приеду в вашу страну и буду вести себя там так, как вы вели себя у нас?

— Я принимаю ваш упрек.

— Но вы не ответили на мой вопрос.

— У вас были бы неприятности, серьезные неприятности.