опасности самого разного вида и происхождения (как внутрисемейные и социальные, так и исходящие извне страны), юноши и девушки постепенно становились способными и противостоять им, не допускать их разрушительного развития. Разумеется, пока что – в начальной, самой элементарной степени. И ещё: молодёжь росла активной и социально ответственной.

Новой дисциплине в программе было уделено много часов: по 3 часа из тех 12 каждую неделю (два учебных дня), что были выделены для „начального политехнического образования“. Поэтому нашлось время почти для всего: и для семинаров по вопросам телегонии или пьянства (которое в „допетровской Руси“ наказывалось тюрьмой и огромным штрафом), и о губительных последствиях табачного дыма для будущего потомства курящих девушек, и для просмотра интереснейших фильмов, и для наглядного разоблачения того вреда, который несёт распространённые на Западе рок и прочая деструктивная „музыка“. Это иллюстрировалось специальными опытами. Кроме того, молодёжи давали послушать – якобы в целях наглядности – некоторые из этих произведений западного „искусства“, специально сконструированных для порабощения и морального разложения неокрепших молодых душ. Только, такого рода слушания проводились в специальных звукоизолированных помещениях – громкость устанавливалась почти такой, как на концертах западных „рок-звёзд“. Кроме того, тексты были старательно переведены на родной язык учащихся – на русский. После таких „прослушиваний“ примерно две трети школьников приобретали стойкий иммунитет к звуковому яду. И это станет читателю тем более понятным, что якобы для возможности сравнения при таких прослушиваниях всегда присутствовало одно – два из завораживающих произведений Моцарта или духовно возвышающих – Баха.

Нередко случалось, что особенно чуткие к музыке подростки в ходе или после таких „наглядных примеров“ просили учителей включить запись кого-либо из классиков. Но учителя имели строгую инструкцию: не прерывать „примеров наглядности“ вреда, но всякий раз разрешать слушать на больших переменах либо специально подобранную в Москве (составителями программы „домоводства“) классическую музыку, либо столь же специально (и интуитивно) отобранных старых произведений русской (народной или классической) музыки. Таких, которые по мнению составителей музыкальной части программы „домоводства“ отражали „мощь русского духа“, „пробуждали патриотизм“ или были „особенно мелодичны“.

В общем, после подобных музыкальных больших перемен, дети отправлялись к своим педагогам по „политехническому образованию“ не только с головами, наполненными серьёзными мыслями, но и довольно-таки воодушевлёнными, настроенными на труд. Андрей ещё в самом начале своего обучения в девятом классе добился перевода из „отделения операторов ЭВМ“ в „отделение ремонтников радиоэлектронной аппаратуры“. Вы спросите: почему? Да, просто, именно тогда юноша решил, что станет учёным, который изучит, докопается до первопричин таких воздействий разной музыки на человека. Ну, это сказано на языке юноши, который даже ещё не закончил средней школы. На языке науки это называлось бы исследованием механизмов воздействия звуковых колебаний различной частоты и ритмичности на живые организмы и человека.

________________

Как мы рассказали в предыдущей главе, ещё осенью восемьдесят восьмого, Андрей приступил к конструированию и постройке особого электронного музыкального инструмента. Он должен был издавать только чистые звуки. Если, скажем, звук ля первой октавы имеет частоту 440 Герц, то звук именно этой частоты должен появляться при нажатии соответствующей кнопки. Никаких гармоник (обертонов)! Работа затянулась: и заботы о госте из ФРГ занимали много места, и было очень трудно добиться нужных частот. Попробуем пояснить, почему.

Частоту ноты ля – шестой ноты первой октавы – мы уже назвали. Но ведь все остальные ноты той же октавы имели дробную частоту колебаний! Например, до (первая ступень) – 261,63 Герца; ре (вторая ступень) –293,67 Герца, а си (седьмая ступень, следующая после ля с его 440 Герцами) – 493,88 Герца.

Но почему?! Почему из бесконечного непрерывного множества звуковых колебаний европейская музыка исторически отобрала лишь некоторые? Причём, такие „неудобные“! Почему большинство народов Востока, впрочем, и некоторых западных (вроде кельтов, шотландцев). Строили свои мелодии, песни, основываясь на пентатонике – на пяти основных тонах? При этом их пентатоника была ангемитонной (без полутонов). В сущности „китайскую музыку“ может воспроизвести любой, нажимая только чёрные клавиши рояля или аккордеона. А, вот, к примеру, многие (но не все) народы Европы, а до них – русский народ использовал диатонику – то есть те семь основных нот, что соответствуют белым клавишам пианино. В чём тут дело? Выходило, что ничего объяснить не удастся, если не прибегать к знаниям из области психологии. Ведь психология не только разных рас, но и разных исторически сложившихся народов различна. Те же китайцы, когда слушают выдающуюся русскую или европейскую музыку вызывающую восторг (до мурашек по коже),– они не испытывают ничего. Да, они и не понимают и не любят её! А японцы, казалось бы, – народ, весьма близкий к китайским народностям, обожают и понимают европейскую музыку. Больше других – Баха, Чайковского, Моцарта.

И не только психология у разных рас и народов различна! Например, Андрей затруднился бы назвать хотя бы одного значительного композитора английского происхождения. Именно, англичанина по своему происхождению, а вовсе не гражданина Великобритании. И дело тут совсем не в численности народа. Норвежцев, например, или финнов на добрый порядок меньше, а и у них есть по одному выдающемуся композитору: Григ и Сибелиус, соответственно. Да, недаром говорят, что „англичанам медведь на ухо наступил“… А голосовой аппарат?! Послушайте как плоско, как бы – приплюснуто звучат голоса тех, кто профессионально занимается пением из числа китайцев. Разве можно сравнить это с самодеятельными певцами из Италии, не говоря уже о таких наших изначальных самоучках как Фёдор Шаляпин или киноактриса Екатерина Савинова?! Но японцы… посмотрите, какие у них встречаются голоса – не хуже, чем при итальянской постановке!

Андрей был уверен, хотя и не сумел бы этого доказать, что именно относительная ограниченность развитости слуха у большинства людей обусловила создание в Европе так называемого равномерно темперированного строя. Это такой строй, в котором каждая октава делится на математически равные интервалы и содержит двенадцать полутонов. Этот строй стал господствовать в профессиональной музыке с XVIII века. Основная заслуга в этом принадлежит Й.-С.Баху, создавшему хорошо продуманный сборник произведений (нотный двухтомник) – „Хорошо темперированный клавир“. В нём 48 произведений, потому что они были написаны на „…все тона и полутона,касающиеся как терций мажорных, так и терций минорных“. Так это значится в заголовке, написанном рукой Баха.

Но не потому ли это пришлось сделать Баху, чтобы музыка, написанная профессионалами была доступной обычным людям – не музыкантам, не композиторам с абсолютным слухом?! Известно ведь, что все известные композиторы имели и имеют абсолютный слух. Есть одно единственное исключение – Рихард Вагнер, у которого бы хороший музыкальный слух, но отнюдь не абсолютный. Кстати, Андрею с детства не нравились произведения Вагнера: его душе, его слуху в них чего-то не хватало. Более того, у него и с матерью порой возникали споры. Разучив то или иное произведение, он начинал его „улучшать“ – брал определённые звуки на 1/8 тона выше или же на 1/4 тона ниже, чем следовало играть по нотам. Все скрипачи имеют превосходный музыкальный слух. Это необходимо, но слух абсолютный им вовсе не обязателен, как он необходим композиторам. Поэтому мама всегда улавливала