может побаловать родную племянницу?.. Что тут особенного?

И все же в душе у Нонны возникало какое-то неприятное ощущение. Она не могла до конца разобраться в нем. Но оно мешало радоваться роскошным новым вещам…

Тетя Таня застала племянницу у зеркала. Нонна смотрела в него без всякого торжества, даже грустно, разочарованно. Но тетя Таня не заметила этого взгляда.

– Прекрасно! – сказала она. – Ты не можешь расстаться с подарками. Это меня радует! Но теперь собирайся: Курт уже поехал в ресторан заказать столик.

Нонна ушла в свою комнату и переоделась. Когда она вернулась в гостиную, взгляд тети Тани сразу остановился на змейке, цепко охватившей запястье девушки.

– О! Какая роскошь!

Она взяла ее руку и долго разглядывала браслет.

– Это сувенир Курта, – краснея, сказала Нонна.

– О! – снова воскликнула тетя Таня. – Курт не пожалел денег!

Нонна поспешно сняла браслет.

– А что в нем особенного? – растерянно спросила она. – Серебро и какие-то стекляшки! Форма, правда, своеобразная.

– Эх ты, дурочка моя! – воскликнула тетя Таня, надевая очки. – Это не серебро, а платина. Она, как тебе известно, дороже золота. И не стекляшки рассыпаны по ней, а драгоценные камни: сапфиры, алмазы. А вот тут, видишь, – она близко к лицу поднесла браслет, – глаза змейки сделаны из каких-то зеленоватых камешков. Не знаю, что это за камни, но уверяю тебя – тоже драгоценные!

– Тогда я верну Курту этот подарок! – решительно сказала Нонна, отыскивая на низком полированном столике, заваленном пакетами и коробками, красный футляр от браслета. – Я не давала Курту повода дарить мне дорогие вещи. Вы – моя родная тетка. От вас я принимаю эти дорогие подарки. А от него не хочу!

Тетя Таня расстегнула шубу, откинула ее с плеч, опустилась на диван, достала зажигалку-пистолет и закурила, указывая Нонне место возле себя и протягивая ей сигареты.

Нонна тоже закурила.

– Ты пойми, Нонночка: каждый человек делает подарок по своим средствам. Ты – студентка, получаешь стипендию и на эти средства живешь. Естественно, что ты привезла мне в подарок очаровательные русские рюмочки, которые смогла купить на свои деньги. И я очень благодарна тебе. Эти рюмочки гораздо дороже мне вон того чертика из яшмы с золотом… – Тетя Таня кивнула на горку с сувенирами. – Я дарю тебе такой подарок, – тетя Таня дотронулась до голубой шубки, – потому что имею деньги. Курт – богатый человек, и он всегда всем делает подарки по своим средствам. А в тебя он влюблен. Разве ты не видишь? Зачем же обижать его? Зачем? Я не могу понять!

Тетя Таня достала из коробочки браслет и надела его на руку Нонны.

«В самом деле, зачем я буду обижать Курта? – подумала Нонна. – Если он действительно влюбился в меня, его и так ждет немало разочарований. Поношу этот браслет, а потом оставлю его у тети Тани и попрошу отдать Курту».

Вопрос был решен мирно и быстро. Нонна, ни на минуту не забывая о том, что ее одежда стоит тысячи марок, торжественно и неторопливо спустилась с крыльца и села в автомобиль.

– Тетя Таня! Меня тут у вас никто не украдет? Уж очень я дорогая!

Тетя Таня расхохоталась.

Они помчались по дороге, которую выхватывали из темноты, чуть рассвеченной тусклыми фонарями, фары автомобиля.

Но вот машина ворвалась в город и, потушив фары, сбавив скорость, влилась в поток других машин. Вскоре она свернула в узкую, почти не освещенную улицу и остановилась.

На невысоком крыльце мрачноватого дома их ждал Курт. Его блестящие глаза и румяное от легкого морозца лицо были неприятны Нонне. А браслет, цепко обхвативший запястье левой руки, показался ей вдруг холодным.

«Зачем я послушалась тетю Таню и не сняла этот его подарок?» – с досадой подумала Нонна, поднимаясь на крыльцо.

Курт окинул пристальным взглядом её новую одежду, но ничего не сказал, и Нонна была благодарна ему за это.

С краю, около входной двери, было написано: «ROMANOFF».

Они вошли в маленький вестибюль, и девушка в великорусском наряде приняла их шубы.

В дверях появился толстый, с лоснящимся лицом, хозяин ресторана.

– Здравствуйте! Добрый день, – сказал он, кланяясь Нонне. Сказал с трудом, потому что не знал русского языка и еще потому, что его мучила одышка.

Хозяин сам провел Нонну, Курта и тетю Таню в небольшой, полутемный и полупустой зал, посадил на полированные лавки за небольшой, тоже полированный, узкий стол: Нонну с Куртом рядом, а тетю Таню напротив.

Нонна огляделась. Откуда-то сверху доносилась старая-престарая мелодия: квартет играл песню «По улице ходила большая крокодила». Над головой, по потолку, несколько пар ног чечеточно, негромко выбивали ритм песни.

Зал освещался робким, неуверенным светом керосиновых ламп.

Длинные тени играли на прибитых к стенам медвежьих шкурах, оленьих рогах, на огромном медном самоваре, начищенном до такого ослепительного сияния, что даже в полумраке глазам становилось больно смотреть на него.

На окнах, высоких и узких, как в древних светелках, стояли расписные матрешки разной величины.

Хозяин принес меню, протянул его Нонне.

– Это по-русски, Нонна, – сказал Курт.

Она раскрыла меню.

Скрипки уже играли романс «Ах, эти черные глаза» – томно и замедленно, и ноги выбивали чечеткой ритм романса где-то вверху, на потолке.

Тетя Таня кружевной пеной платочка вытирала глаза, видимо вспоминая далекую юность.

Нонна читала меню:

Она перечитала еще раз, не удержалась и фыркнула. Тетя Таня заглянула через ее плечо и тоже развеселилась.

– «Биф тетер с яйцом, – продолжала читать Нонна уже вслух, – бульон куриный с сибирскими пельменями. Бифштекс «Распутин».

Она снова фыркнула.

И опять «филе «Романов».

Бедный император! Знал бы он, что его именем будут называть мясные блюда!..

«Сибирская тайна на две персоны», – с интересом прочитала Нонна. Это что-то стоящее, загадочное. «Надо заказать, – решила она. – А потом расскажу сибиряку Антону, что это была за сибирская тайна на две персоны под музыку старинных романсов в окружении капиталистов».

Сибирская тайна стоила очень дорого: 14 марок!

Нонна вспомнила, что тетя Таня, по ее собственному признанию, тратит в день на питание не более 6 марок.

«Сибирская тайна» осталась неразгаданной: Нонна взяла «пельмени по-сибирски» и «десерт «Романов». Пельмени оказались треугольными, а десерт – невкусным мороженым.

– Тетя Таня, вы помните, какое вкусное мороженое в Москве? – спросила Нонна.

Тетя Таня расчувствовалась и снова поднесла платок к глазам.

– Я ел московское мороженое в Берлине, в ГДР, – по-немецки сказал Курт и попросил тетю Таню перевести. – Я приехал в Берлин – и вижу: на улице в продуктовый магазин стоит очередь. Я удивился. В магазинах я никогда не видел очередей. Оказывается, продавали московское мороженое. Я встал в очередь и купил две порции. Но пока ел первую, вторая растаяла и испачкала мне костюм. Пришлось ее выбросить. Я очень жалел, потому что мороженое было действительно необыкновенно вкусным.

Рассказывая все это, Курт с удовольствием поглядывал на свой подарок.

– Что будем пить? – спросил он.

– Русскую водку, – ответила Нонна.

– Русскую водку! – почти прорыдала фрау Татьяна.

И скрипки тоже почти рыдали: «Белой акации гроздья душистые вновь аромата полны».

За соседним столиком сидел лысый грузный старик с утиным носом, маленькими отекшими глазами и выпяченным вперед крошечным ртом. Он сидел один на лавке, откинувшись на полированную бревенчатую стену. Пил водку медленно, смакуя, не закусывая. Отрываясь от рюмки, он складывал руки на круглом, высоком животе, закрывал глаза и слушал музыку. А потом вновь прикасался к рюмке, делал глоточек и снова принимал ту же позу.

Некоторое время он прислушивался к разговору за соседним столом. Потом резко встал, со звоном отодвинул кружку с квасом, опустил на стол недопитую рюмку водки и решительно направился к Нонне, Курту и тете Тане.

– Извините. Я услышал родную речь. Я русский эмигрант. Разрешите?..

Курт вопросительно взглянул на Нонну, на фрау Татьяну.

– О, конечно, конечно! Мы всегда рады соотечественникам! – приветливо сказала тетя Таня, указывая незнакомцу место рядом с собой.

– Крутилин, Иван Борисович, – отрекомендовался он, с трудом протискивая живот между столом и лавкой. – С кем имею честь?

– Татьяна Тимофеевна Вейсенбергер… Это – моя племянница Нонна Соловьева из Москвы. В гости приехала… А это – господин Курт Браун.