постигшей путешественника участи, невольно напрашивается предположение, что арабы постарались его обмануть как в отношении направления, которого он должен был держаться, так и характера страны, расположенной между Джарой и Тимбукту».
К концу второго дня пути Хоутон, заметив, что его обманывают, захотел вернуться в Джару; тогда арабы ограбили его и убежали. Ему ничего не оставалось, как попытаться пешком дойти до Джары. Умер ли он от голода или был убит арабами? В точности это осталось неизвестным, но Мунго Парку показали место, где он погиб.
Вследствие утери дневников и записей наблюдений все труды и рвение Хоутона сказались почти бесполезными для развития географической науки. С подробностями его экспедиции можно ознакомиться лишь по Трудам Африканского общества.
Мунго Парк, двадцатичетырехлетний шотландец-врач, вернувшись из плавания в Ост-Индию, узнал, что Африканское общество подыскивает путешественника, который рискнул бы проникнуть в глубь африканского материка, поднявшись по реке Гамбии. Мунго Парк, уже давно мечтавший об исследованиях природы Центральной Африки, а также нравов и обычаев населяющих ее народов, предложил свои услуги, хотя к тому времени уже не оставалось почти никаких сомнений в гибели его предшественника, майора Хоутона.
Африканское общество охотно согласилось, и Мунго Парк занялся приготовлениями к экспедиции. 22 мая 1795 года он отплыл из Портсмута с рекомендательными письмами к доктору Ледли и кредитом в двести фунтов стерлингов.
Высадившись в Джиллифри (Батерст) близ устья Гамбии, он поднялся вверх по течению реки и достиг английской торговой фактории Пизанну, которую возглавлял доктор Ледли. Первой заботой Мунго Парка было изучить наиболее распространенный местный язык – негритянского племени мандинго; затем он приступил к сбору сведений, необходимых для предстоящего путешествия.
За время, посвященное подготовке, ему удалось получить гораздо более точные и подробные данные, чем его предшественникам, относительно племен фулуп, волоф, фульбе и мандинго. Первые – угрюмые, склонные к ссорам и мстительные, но храбрые и честные; вторые представляют собой могущественное и воинственное племя, отличающееся очень темной кожей. Если не считать цвета кожи и языка, они очень похожи на мандинго. Эти последние, высокие и хорошо сложенные, обладают мягким характером и общительны. Женщины довольно миловидны. Наконец, фульбе, у которых кожа светлее, чем у остальных, по-видимому, имеют большую склонность к пастушеской и земледельческой жизни. Почти все местные жители мусульмане, и у них принято многоженство.
2 декабря Мунго Парк, захватив небольшой багаж, двинулся в глубь страны, сопровождаемый двумя неграми-переводчиками. Прежде всего он попал в маленькое королевство Фульбе; его столица Медина- Пакан насчитывала до тысячи домов. Затем он посетил довольно большой город Кедугу и после двухдневного перехода через пустыню прибыл в область Бадон. Население там принадлежит к племени фульбе, исповедует мусульманство и, кроме скотоводства и земледелия, занимается торговлей слоновой костью. Вскоре путешественник достиг реки Фалеме, берущей начало в горах Лабе; вблизи от истоков она протекает среди богатых золотоносных пластов. В столице области Бадон его принял властитель, который никак не желал поверить тому,
что можно путешествовать исключительно из любознательности. Встреча Мунго Парка с женами этого царька оказалась довольно забавной.
«Как только я вошел во двор,- рассказывает шотландец,- меня окружил весь сераль. Одни просили лекарства, другие,- амбру, и все хотели подвергнуться излюбленному в Африке способу лечения – кровопусканию. Женщины, числом десять или двенадцать, почти все были молодые и хорошенькие, с золотыми украшениями и крупинками амбры в прическах.
Они весело смеялись надо мной по разным поводам. Особенно забавляли их белизна моей кожи и мой длинный нос; они утверждали, что то и другое не настоящие. По их словам, мою кожу выбелили, окуная меня в молоко, когда я был еще ребенком, а нос удлинили, потягивая его каждый день, пока он не приобрел своей безобразной и противоестественной формы».
Направившись из Бадона к северу, Мунго Парк вступил на территорию Кажааги, называемой французами Галам. Климат этой живописной страны, орошаемой водами Сенегала, гораздо здоровее, чем в местах, расположенных ближе к побережью. Жители называют себя серавулли, а французы именуют их сераколетами. Кожа у них черная как смоль, и в этом отношении они ничем не отличаются от племени волоф.
«Серавулли, – сообщает Мунго Парк, – обычно занимаются торговлей. Когда-то они вели ее в очень больших масштабах с французами, продавая им золотой песок и рабов. Теперь они время от времени снабжают рабами английские фактории, основанные на берегах Гамбии».
В Кожааги арабы отобрали у Мунго Парка половину его имущества в качестве платы за право прохода. К счастью, племянник властителя области Хассоне, собиравшийся вернуться на родину, взял путешественника под свое покровительство. Они вместе добрались до селения Гонгади, где находятся прекрасные насаждения финиковых пальм, а затем до границы области Хасонне на берегу Сенегала.
Первый город, оказавшийся на их пути на территории Хасонне, был Каес, куда Мунго Парк прибыл 31 декабря. Местные жители оказали ему хороший прием и продали по дешевой цене продукты, в которых он нуждался; но со стороны местных властей он подвергался всяческим притеснениям.
10 января 1796 года Мунго Парк направился в Куниакари, столицу Хасонне, плодородной, богатой и густо населенной страны, способной выставить армию в сорок тысяч человек. Властитель, отнесшийся к путешественнику очень благожелательно, хотел, чтобы тот остался в его стране до тех пор, пока не закончится война между государствами Хасонне и Кажаага. В эту войну не могли не ввязаться и другие мавританские области – Каарт и Бамбари, куда собирался направиться Мунго Парк. Совет властителя был благоразумным, и путешественник не раз упрекал себя в том, что ему не последовал.
Однако, горя нетерпением проникнуть в глубь Африки и найти реку Нигер, Мунго Парк не внял никаким доводам и двинулся в Каарт – страну однообразных песчаных равнин. По дороге он встретил толпу жителей, бежавших в Хасонне, чтобы спастись от ужасов войны. Это зрелище не остановило отважного шотландца, и он продолжал путь в столицу Каарта, расположенную среди открытой плодородной равнины.
Мавританский царек Дези Курабари приветливо принял Мунго Парка и попытался отговорить его от дальнейшего путешествия в Бамбари; убедившись в тщетности своих усилий, он посоветовал путешественнику направиться в населенную арабами область Лудамар, чтобы избежать встречи с сражающимися армиями, и оттуда проникнуть в Бамбари.
Во время этого перехода Мунго Парк видел негров, которые питались чем-то вроде хлеба, по вкусу напоминавшего пряник, и приготовленного из семян лотоса. Это растение в большом количестве встречается в Сенегамбии, Судане и Тунисе.
«Не приходится сомневаться, – пишет Мунго Парк, – что это семена того самого лотоса, которыми, по словам Плиния, питались лотофаги Ливии. Я ел хлеб из лотоса и думаю, что на таком хлебе может прекрасно прожить армия, как жили, по сообщению Плиния, ливийцы. На вкус хлеб сладок и приятен, и солдаты на него, по-видимому, не жаловались».
22 февраля Мунго Парк прибыл в Ниарро, довольно большой город с каменными домами, населенный неграми, явившимися туда с юга, чтобы найти покровительство у арабов, которым они платят значительную дань. От Али, властителя Луда- мара, путешественник получил разрешение беспрепятственно двигаться через его страну. Несмотря на дружественные заверения властителя, арабы-фанатики из Деены почти дочиста ограбили Мунго Парка, но это очередное злоключение не помешало ему продолжать путь. Местные жители встречали путешественника очень гостеприимно, и он уже не сомневался, что благополучно достигнет Центральной Африки; но тут появился посланный ему вдогонку отряд солдат Али и отвел его в резиденцию царька.
«Али, – рассказывает Мунго Парк, – сидя на подушке из черного сафьяна, подстригал себе усы, а женщина-рабыня держала перед ним зеркало. Это был старик, чистокровный араб. С длинной седой бородой, он казался на вид мрачным и недовольным. Некоторое время он внимательно меня разглядывал, затем спросил доставивших меня людей, говорю ли я по-арабски. Те дали отрицательный ответ. Он, как
