— Ну, вот, все сходится. Значит, сядешь точно.

— За что?! — возмутился Кулик.

— За то, что пять рублей не заплатил?

— Да нет, не за это. Твои вещи? — Демин кивнул на кучку того, что извлекли из карманов Витьки. Тот немного насторожился.

— Ну.

— Хрен гну! Твои или нет?

— Ну, мои.

— Вот ты и попался. Протокол изъятия оформлен, теперь ты сам это еще дважды подтвердил.

Демин взял в руки портмоне, ссыпал обратно туда деньги, и с издевкой помотал им перед глазами Витьки.

— Твой?

— Ну.

— Нет, ты меня этим «ну» уже достал! — взорвался Демин. — Не запряг еще, чтобы понукать! Еще раз промычишь свое это «ну», я тебе по башке этим гаманком дам!

— Так это твой бумажник? — спросил Рыжов.

— Мой.

— Где взял его? — это спросил уже Колодников.

— Купил, я уже говорил уже.

— Давно купил? Где?

— Да уж не помню где. В магазине, кажется.

— Креститься надо, коль кажется. Ты только что говорил, что купил его на той неделе, и за двести рублей. В каком магазине?

Только в этот момент Кулич насторожился. Он ведь прекрасно помнил, чей это бумажник.

— На Пионерской, в галантерейном.

— А вот нам кажется, что это бумажник совсем другого человека, — продолжил Демин. — Ты знаешь, что обозначают вот эти буквы?

— Какие? — удивился Витька.

— Да вот эти, — Виктор ткнул в монограмму. — «АИС».

Кулич подался вперед, прищурился, и тут Колодников понял все.

— У тебя какое зрение, Куликов?

— Дальнозоркость, плюс три.

— Понятно. Так что там выдавлено, что обозначают эти буквы?

— Да я откуда знаю! Название фирмы, наверное.

— Да нет, брат. Это личная монограмма Александра Игоревича Серова, — Демин глянул на часы. — Его хоронят сегодня, сейчас. Вот, минут десять как вынесли из дома.

— А…а, при чем тут я?

— Нет, Кулич, ты, в самом деле дурак, или притворяешься? — Демин начал заводиться. — Тебе русским языком говорят, что это лопатник парня, которого убили на днях. Сколько тот, три дня пролежал в коме?

— Да, три дня, — подтвердил Рыжов.

— А до этого кто-то хорошо настучал ему по голове, и вещички все пропали, да, Иван Михайлович?

Рыжов кивнул головой.

— В том числе… — он помотал бумажником, — это вот портмоне.

— Не знаю я чье это портмоне.

На эти слова все менты отозвались дружным смехом.

— Кулич, ты, вроде, по малолетке сидел? — спросил Колодников.

— Ну, было дело, по дури я тогда загремел. Год отсидел.

— Тогда должен жить по понятиям, а раз так, то понимаешь, чем это грозит тебе. Ты грохнул Серова?

— Да не знаю я никакого Серова!

— Хорошо, спросим по-другому, — согласился Колодников, — в ночь с субботы на воскресенье, с двадцать шестого на двадцать седьмое, ты был в парке?

Кулик исподлобья стрельнул на него глазами, и задумался. Проще всего было отказаться, но он действительно каждую свободную ночь ошивался в парке, и сказать, что в это время его там не было, было предельно глупо.

— Ну, был.

— Нет, ты достал меня этим «ну», — вздохнул Демин, и, перегнувшись, сделал вид, что сейчас ударит своего собеседника портмоне по голове. Тот, естественно, шарахнулся в сторону. Вид у Демина, с его рыжими зубами-клыками был сейчас более чем свирепый.

— Это называется, слова паразиты. У меня старший сейчас как раз проходит в школе, — пояснил Паша.

— Каков человек, такие и слова. Так это ты убил Серова? — спросил Рыжов.

— Да почему я! Не убивал я его!

— Тогда откуда у тебя его портмоне? — снова спросил Демин.

— Нашел.

Это заявление Кулича вызвало общий смех.

— Ты же только что говорил, причем трижды, что купил его? — напомнил Демин.

— Ну.

— Ой, бля… — Демин махнул рукой с зажатым портмоне и, если бы Витька не убрал голову, то непременно получил бы им по темечку. — Я точно сегодня башку ему проломлю. Дайте, что ли, закурить.

— Чей тогда это гаманок? — спросил уже Рыжов. — Ты же говорил, что купил его?

— Да не знаю я. Нашел я его! Откуда у меня деньги покупать его?

— Как откуда? На честно заработанный гонорар сторожа. Сколько там тебе Арам за это платит? Тысячу баксов, больше?

— Какую тысячу баксов! Восемьсот рублей.

— Хорошо. Знаешь, Куликов, что с тобой будет дальше?

— Нет.

— Хорошо, сейчас расскажу, — Демин загасил сигарету, сложил руки на груди, и почти весело посмотрел на своего собеседника. — Сейчас мы тебя закроем на двое суток. За это время мы узнаем о тебе всю подноготную, всех, с кем ты весело проводишь время в парке, тряхнем их. Мама твоя нам подскажет все, что надо. Она давно мечтает, чтобы пересажали ту шушеру, которая крутиться вместе с тобой. Найдем кучу улик, посадим их так же вот, как тебя, и хоть кого-то, но расколем. И тогда ты сядешь, сто процентов. Почему, ты знаешь сам. Условник у тебя есть, так что полетишь в зону майской птичкой.

— За что? Я же не убивал его!

— Но ты там был, в ту ночь, у тебя нашли вещи убитого. Все, значит, участвовал в преступлении.

— Да не убивал я его, меня там в тот момент вообще не было!

— Хорошо. Если не убивал и не присутствовал, то у тебя есть один шанс проскочить мимо зоны. Пойдешь свидетелем.

Витька оживился. Он действительно неплохо разбирался в уголовно-процессуальных штучках.

— Дайте закурить, — попросил он. Демин взялся, было, за свои сигареты, но потом вспомнил, что у Куликова есть свои, и кинул ему его пачку. Тот закурил, прищурился. Он понимал, что мать неизбежно расколется при допросе, а она хорошо знала нынешнее окружение своего сына. А идти соучастником преступления, даже по минимуму, было для него стопроцентным сроком. Это тем более было обидно, что он, в самом деле, в том ночном происшествии был больше свидетелем, чем участником.

— Хорошо, — сказал он, — я согласен идти свидетелем. И я действительно никого не убивал.