поездку.
– Заслужила?! Тебе напомнить, от кого, в конечном итоге, зависит состав команды? – Возмущение Курбатова было искренним, и в душе у Натальи шевельнулся крохотный зверек сомнения: «Может быть, и правда, это его работа?» – но она тут же отогнала сомнения прочь:
– Я пашу как проклятая целыми днями. Ты прекрасно знаешь, что для восстановления формы достаточно и более скромных усилий. Так что не устраивай здесь тайн мадридского двора...
– Ха-ха-ха! – Курбатов умел рассмеяться от души.– Тебе определенно повезло с окружением: «тайны мадридского двора» и все такое! Детка! Одного усердия недостаточно. Да, ты пашешь, ты не пропускаешь ни одной тренировки и сгоняешь с себя по десять потов. Но на выходе – что? Тебе не приходит в голову некоторая странность: почему о своем участии в чемпионате ты узнала от меня, а не от тренера или руководства клуба, а?
– Ты хочешь сказать, что как кандидатка на чемпионский титул я уже не существую?
– Не только я. Все сомневаются в твоих возможностях. Отсутствует стабильность. С тобой что-то происходит, не имеющее никакого отношения к спорту. И это «что-то» здорово мешает тебе раскрыться и выложиться до конца. Мне стоило огромного труда включить тебя в состав команды. Так что теперь я некоторым образом твой заложник.
– Не поняла?
– На карту поставлен мой профессионализм. Выступишь достойно – все молчат и радуются твоему успеху, провалишься – я вместе с тобой.
– Но ты же говорил, что твои позиции непотопляемы, что не существует такой силы, которая смогла бы сдвинуть твое кресло?
– Тогда я не ручался за некую гимнастку, что наперекор всеобщему мнению и здравому смыслу решила во что бы то ни стало рожать... Еще вопросы есть?
Внезапно Наталья увидела совсем другого Курбатова, бесконечно далекого от спортивных интриг и ее сексуальных фантазий. Это был простой и открытый мужик, способный верить и доверять, вступать в схватку и биться до конца. В его выцветших, но мудрых и усталых глазах она прочитала некий намек на азартное отношение к жизни, на любовь, способность к рискованным поступкам, великодушию и оправданной жестокости. Оправданной – для достижения цели. В этот момент в ее душе оформилось и прозвучало многое из того, о чем раньше ей приходилось лишь смутно догадываться, и, как только новое знание плавно опустилось на полочку в Натальиной душе, пришло мгновенное озарение: «Мы с ним во многом схожи. Он так же одинок, несмотря на жену, детей, работу и заботы. Наверняка между ним и семьей стоит маленькая и большая ложь и ему так же нужен по-настоящему близкий человек, общение с которым было бы полностью искренним...»
Внезапная нежность и жалость к нему переполнили смятенную душу Наташи: «Бедный, милый, уставший...» Она медленно прильнула к мужчине, словно желая впитаться в него. Медленно, без малейшего остатка, как вода впитывается в губку. До полного головокружения вбирая терпкие запахи его тела, прикрыв в блаженстве глаза, Наталья сбившимся от волнения голосом прошептала:
– Дождись меня... Обязательно дождись...
Поцелуй Курбатова в приоткрытые жаркие губы был крепок и утвердителен.
– Это твой катер?
– Нет, государственный,– Курбатов ловко наполнил бокалы золотистым «Котнари». Бутылку с диковинно высоким и узким горлом виртуозным жестом левой руки вставил в круглое гнездо каютного бара.– За нас!
– Вкуснятина! – Наташа мелкими глотками отпивала вино.– А этот бар, он что, тоже государственный?
– И бар, и вино, только вот этот шашлык из форели мой.
– Красиво! – Наталья взялась за метровый шампур с огромными кусками золотистой рыбы.– Божественно! Ты никогда не говорил, что любишь отдых на природе. Кстати, как называется этот остров?
Курбатов усмехнулся.
– Это не остров – форт. Форт «Тотлебен», был такой царский генерал инженерной службы. Хотя, по сути, ты права – это рукотворный остров.
– Слушай, а почему мы сидим здесь, в каюте? Давай сделаем, как в настоящем кино: столик на палубе, шезлонги расставим...
– Ого! Ты думаешь, здесь есть шезлонги?
– Есть, я видела.
– Ваша наблюдательность делает вам честь, но ветер слишком свеж и крепок. Боюсь, что на палубе ощущение комфорта пропадет, и все впечатления вечера пойдут насмарку.
– Не пойдут, обещаю!
– Погоди, у команды должно найтись что-нибудь теплое на экстренный случай. Где-то тут должен быть рундук с барахлишком...
В поисках Наталья принимала самое активное участие. Она первой обнаружила искомое – огромный ларь, намертво закрепленный на переборке и наполненный стопками аккуратно сложенных отглаженных тельняшек. Там же девушка обнаружила и свитер толстой вязки – колючий на ощупь и удивительно теплый.
– Это из собачьей шерсти, я знаю.– В каюте перед зеркалом Наташа быстро скинула трикотажную блузку и, любуясь своим ладным телом, стала натягивать огромный флотский свитерище.
– Ты что делаешь! – Курбатов остановил ее, подняв колючий подол и принуждая девушку снять обновку.– Ты же вся исколешься и грудь до крови сотрешь, сумасшедшая. Нельзя на голое тело такие вещи надевать!
Наталья ящеркой выскользнула из свитера и прижалась к нему упругой грудью:
– Будьте добры, товарищ, повторите, пожалуйста, про тело...– Она жарко дышала, изображая призывную страстность.
– Какое те... А... Голое, обнаженное, прекрасное...– Сухие курбатовские руки осторожно поглаживали ее обнаженную спину.
– Самое-самое?
– Самое, самое и самое распрекрасное тело...
– Знаешь, Егор, как жалко, что нельзя вот так всю жизнь сидеть на борту собственной яхты и просто смотреть на закат.
– Почему нельзя? – Курбатов глубоко затянулся сигаретой. Вид у него был благостный и умиротворенный.
– Потому что вам, Егор Афанасьевич, нужно ходить на работу, мне – на тренировки. И даже при этом условии трудно поверить, что когда-нибудь удастся заработать достаточное количество денег для покупки яхты...
– Интересные рассуждения.
– Какие есть.
– А как же любимый муж и долгожданное дитя?
Наталья изменилась в лице.
– Обязательно надо все испортить? Я сама прекрасно знаю, что и как в моей жизни! Тебе совсем необязательно постоянно напоминать мне про мою никчемность как спортсменки и любовницы. Не нравится – заведи другую!
– Заводят собак,– меланхолично заметил мужчина.
Наташа делано и громко рассмеялась:
– Вот и заведи себе собаку, она всякую дрянь, сказанную тобой, будет выслушивать безответно!
Резко поднявшись с шезлонга, девушка исчезла в каюте.
Курбатов докурил сигарету, старательно затушил ее в пепельнице.
– Отвези меня домой! – Гневная Наталья, сменившая свитер на блузку, с приведенным в порядок лицом – ни малейших следов их бурной близости, ни малейших следов недавней мечтательности, стояла перед ним на палубе с сумочкой на плече. Якобы спокойная и притворно равнодушная.
