– Девушка, выходите. Вы что, уснули? Это конечная остановка.

Серый дом с колоннами, похожий на Дом офицеров в Привольном. Очень высокие тополя. Деревья такой высоты не растут у них в уссурийской тайге. Вот еще одно здание желтого цвета, опять с колоннами и ступенями. «Институт инженеров водного транспорта». Ворота. «Морской порт». Наконец, она добралась.

– Ты куда? – из будки послышался удивленный голос.

– В порт,– ответила Наташа и улыбнулась приветливо.

– Куда? В порт? Во шлюхи обнаглели! Уже на территорию лезут! А ну пошла отсюда, сопля зеленая! В порт? В п...

Охранник добавил, куда ей следует идти. Человека в белом кителе с мужественным, загорелым лицом нигде не было видно. В этот момент в ворота порта въехало такси, из которого доносился громкий женский смех.

Наташа, может, впервые потеряв свою гимнастическую осанку и походку, поплелась назад мимо тополей и колонн, чувствуя себя как солдат, пробитый пулей, но совершающий еще несколько шагов, прежде чем упасть. Она тоже разрыдается не сразу, а вот там, у театральной афиши.– Девушка! Погодите минуточку! – услышала она справа мужской голос.

Человек в белом кителе с мужественным, загорелым лицом? На юноше были серые вельветовые джинсы и розовая рубашка на заклепках. Нос с горбинкой, веселые глаза.

– Вы так расстроены, но так прекрасно скроены,– сказал он и рассмеялся.– Почти стихи получаются. Вы когонибудь провожали?

– Нет,– Наташа остановилась, плакать ей уже не хотелось.– А вам какое дело?

– Я всегда мечтал, чтобы меня провожала такая вот девушка, как вы. Правда, в моих мечтах девушка была не такая красивая... Хотел пойти в Макаровку, но не выношу казарменного положения. Поэтому учусь на судомеханическом. Буду плавать на судах «река—море», заходить в иностранные порты. Гамбург, Любек, Копенгаген...

– А эти суда «река—море» красивые? – спросила Наташа, не придумав другого вопроса.

– Если вы будете стоять на причале, даже теплоход «Александр Пушкин» рядом с вами покажется разбитым корытом....

Так Наташа познакомилась с Алексеем Симаковым. Ему очень понравилось, что она с Дальнего Востока, к тому же художественная гимнастка.

– А у меня никогда...– начал Леша, но осекся и поправился: – В смысле, я никогда не был на соревнованиях по художественной гимнастике.

Симаков ухаживал красиво, с цветами и юмором. Сводил в ресторан «Тройка» и прокатил на речном трамвайчике. Через месяц Наташа выиграла первенство Ленинграда среди взрослых. Симаков был на трибуне, он успел сколотить вокруг себя команду болельщиков, и те устраивали почти футбольную овацию, когда Наташа Забуга выходила на ковер в своем простеньком купальничке. Но потом она как бы принимала от него эстафету и заставляла переживать за нее весь зал. Один раз она уронила булаву, но подняла ее, прогнувшись в вертикальном шпагате, словно протыкая носком ноги купол Дворца спорта.

В этот вечер Наташа пришла к Симакову домой. Первый раз она пила шампанское, в нос ударяли пузырьки, в рот лезла медаль, которую Алексей зачем-то опустил в ее бокал. Симаков был в ударе. Наташа хохотала, не переставая, даже когда он повалил ее на кровать, щекотно целовал в шею и раздевал. Еще больше ее смешила теперь серьезность Симакова. Ей не было больно, как обычно рассказывают, но смеяться она перестала. Про это тоже рассказывала ей Алла Владимировна, как это происходит, как гимнастка должна с этим жить. Все это она знала...

Все это она себе именно так и представляла. Ленинградец с трехкомнатной квартирой на Московском проспекте, в будущем моряк. Все случилось по задуманному. Теперь Наташу интересовало, когда он сделает ей предложение и познакомит с родителями. Но Алексей приводил ее домой, когда родителей не было, а разговоров об их совместном будущем избегал, шутил же теперь лениво и не смешно.

С трудом Наташа добилась, чтобы Симаков взял ее в одну из своих компаний. Там, наблюдая за ним среди знакомых ему девушек и парней, Наташа сделала для себя определенные выводы. Она поняла, что, обладая несомненными внешними преимуществами, она уступала всем этим девчонкам во всем остальном. Она не умела быть разговорчивой, остроумной. Наташа понимала, что говорят они не бог весть о каких сложных вещах, а чаще всего несут околесицу, но и этого она не умела. Симаков был здесь таким, как в первые дни знакомства с ней, веселым, развязным. И еще неопытным женским чувством она умудрилась разглядеть какие-то намеки, по которым сделала вывод, что почти со всеми симпатичными девицами Симаков находился в самых тесных отношениях.

Наташа не стала устраивать диких сцен. Она решила учиться. Первые ее попытки шутить, казаться оригинальной, непростой девчонкой были неуклюжи и вызывали с его стороны насмешки и остроты. Но Наташа сделала одну простую вещь, о которой ей все время говорила Зорина, но которой она не придавала значения. Теперь она стала читать. Читала она медленно, с постоянной прикидкой на использование прочитанного в общении.

На следующей вечеринке Наташа всего-то два раза процитировала Гашека и Цветаеву, случайно и совсем не к месту, но почувствовала, как невидимый центр компании смещается в ее сторону. Чтобы закрепить успех, она станцевала, используя гимнастические элементы и кое-что, подсмотренное ею в прошлый раз у танцующих девиц. Успех был ошеломляющим. А ей предстояло еще научиться одеваться, использовать косметику... Сколько у нее еще было нетронутых резервов!

Симаков становился с ней все серьезнее и серьезнее. Наташа чувствовала на себе уже не похотливый, а изучающий взгляд. Наташа чувствовала, что он не понимает ее и начинает ее бояться. К тому же она стремительно прогрессировала в постели и временами ловила ощущение власти над этим мужчиной, а может, над мужчинами вообще.

Однажды на переходе через Лермонтовский проспект перед Наташей затормозили «Жигули». «Наверное, опять неправильно перехожу улицу»,– подумала девушка и приготовилась выслушать лекцию от водителя. Но из машины высунулось широко улыбающееся, круглое, но с маленьким остреньким подбородком лицо пожилого человека.

– Наташенька! – Он жестом пригласил ее садиться в машину.– Что же вы стоите? Не узнаете? Как не стыдно! Лавры победителя закрыли вам глаза. А ведь мне посчастливилось даже целовать вас. Когда? А кто вам вручал медаль за первое место два месяца назад?

– Простите меня, пожалуйста, но я была в таком состоянии...

– Понимаю и не сержусь. Вам куда? Еще не решили? Завидую вашему юному беззаботному возрасту. Давайте просто прокатимся по городу. Хорошо?

– Хорошо,– Наташа так обрадовалась, что в большом и чужом ей городе есть, оказывается, пожилой мужчина, которому ничего от нее не нужно. И ей от него – тем более. Ей сразу стало спокойно и уютно в его машине.

– Я уж и не надеюсь, что вы помните мое имя.

– Вы из спорткомитета...

– Из спорткомитета. Зампред. Егор Афанасьевич Курбатов. Заместитель председателя. А знаете, как меня кличут в нашей конторе?.. Серый кардинал. Знаете, кто это такой?– Ришелье? – назвала Наташа единственного известного ей кардинала.

– Пусть будет Ришелье, только от спорта,– засмеялся Курбатов.– Ришелье, потому что решаю вопросы, а они нет. От меня многое зависит, а от них нет... Я ведь номенклатура. Страшно?

– Ну что вы, Егор Афанасьевич, все хотите казаться страшным? По-моему, вы добрый и веселый,– ответила Наташа, и ее внутренне передернуло от той интонации, с какой это сказала.

– Правильно, Наташенька. Кому я – тигр, а кому – домашний сибирский кот. Можно погладить...