пространство простого деревянного пола сотней островков занимали индийские ковры и обитые бархатом курительные кресла, а в центре зала негромко журчал и поплескивал многокаскадный итальянский фонтан. Вдоль стен выстроились исполинские книжные шкафы, храня в своих недрах свыше миллиона томов в кожаных переплетах, в большинстве своем – первых изданий, и рукописных дневников многочисленных экспедиций. Картину всего этого великолепия завершал прекрасно исполненный бронзовый бюст Марко Поло. С высоты галереи второго этажа святой покровитель исследователей по-отечески приглядывал за своими потомками-учениками.

Рядом с жарко пылающим камином вокруг дубового демонстрационного стола столпилась группа членов клуба. На исцарапанной темной поверхности стола взгляд привлекал деревянный кораблик, не больше фута длиной[2]. Единственная приземистая каюта располагалась посередине палубы крошечного судна. И паруса, и мачты у этого суденышка отсутствовали, а руль был сломан.

– Ей богу, Карстерс, – рассмеялся из-под модных в британской Королевской морской пехоте пышных усов лорд Данверс. – Вам придется показать что-то более существенное!

– Да уж, куда более существенное, – фыркнул доктор Томпкинс, снова погружая свой красный нос в полупустой стакан виски. – По-моему, это вздор. Нарушает неписаное правило. Ну надо же, в самом деле, – Ноев ковчег!

Охваченный праведным негодованием, лорд Бенджамин Карстерс поднялся во весь свой рост, и ему не требовалось шляпы, чтобы возвышаться над остальными членами клуба.

Наблюдая происходящее холодным испытующим взглядом ученого, проф. Эйнштейн рассудил, что в этом малом должно быть более шести футов роста и фунтов двести веса[3] , при этом без единой унции жира в атлетичной, почти геркулесовой фигуре. Одевался великан не без щегольства: на нем была тройка из коричневой шерстяной материи, идеально дополнявшей его белую рубашку, и полосатый гарвардский галстук. Его удлиненный подбородок и впалые щеки были выбриты с болезненной тщательностью, тогда как светло-каштановые волосы и голубые глаза явственно говорили о саксонском происхождении.

«Что ж, никто не совершенен», – иронически усмехнулся про себя потомок норманнов Эйнштейн.

– Я настаиваю на своем прежнем утверждении, – спокойно заявил лорд Карстерс, опуская загорелую руку на маленькое судно. – Вы видели мои экспедиционные дневники и прочли мои заключения. Этот корабль был найден на вершине горы Арарат погребенным под напластованиями древнего размыва почти у самой границы снегов. Он сделан из древесины гофера, возраст которой четыре тысячи лет, и обмазан необработанной смолой. Все пропорции полностью соблюдены и идеально совпадают с описанием судна в Книге Бытия, главы с шестой по десятую. Я считаю, что его сделал Ной Бен Ламех в качестве рабочей модели, прежде чем построить собственно настоящий мореходный ковчег.

В зале снова грянул хохот, а какой-то грубиян добавил еще и громкий непристойный звук губами, на американский манер.

– Добрый вечер, джентльмены, – громко произнес, перекрывая смех, профессор Эйнштейн.

Реакция последовала незамедлительно. Веселящаяся толпа разом прекратила шуметь и дружно повернулась к вошедшему.

– Феликс, старина! – вскричал барон Эджуотерс, окладистая борода которого, казалось, весила больше, чем его объемистый живот. – Ты, как всегда, вовремя. Тут у нас сегодня такое – ты только послушай!

– Парень уверяет, будто нашел реликвию, имеющую отношение к Ноеву ковчегу – каково! – фыркнул лорд Данверс и сделал еще один приличный глоток. – Думает, ему удастся одурачить нас, как одурачил в семьдесят четвертом Томсон со своей теорией «континента под Антарктикой». Ха!

– Чудесно, чудесно, – бросил Эйнштейн, нетерпеливым жестом давая понять, что эта тема ему неинтересна. – Он нашел Ноев ковчег. Поздравляю от всей души. Но у меня есть для вас еще более экстренная новость.

– Я сказал модель, а не сам ковчег, сэр, – сухо поправил Карстерс.

– Как вам угодно, – пожал плечами профессор. – Это не имеет значения.

– В самом деле? И что же такое может быть важнее этого? – вопросил лорд Данверс, оглаживая усы.

Проф. Эйнштейн уже открыл было рот, чтобы поведать о своем открытии, но его перебил лорд Карстерс.

– А кто вы, собственно, такой, сэр? – спросил лорд.

– Неужели вы никогда раньше не встречались? – ахнул от удивления д-р Томпкинс, поднимаясь из кресла.

– Нет, – в один голос ответили оба.

– Но это прискорбное обстоятельство должно быть исправлено как можно быстрей! – провозгласил полковник Пирпонт, поправляя пенсне и принимая важную позу. – Карстерс, разрешите представить вам профессора Феликса Эйнштейна из Международного Британского музея, частная компания. Эйнштейн, разрешите представить вам лорда Бенджамина Карстерса из Хедер-Даунса, в Престоне.

Сцепив руки за спиной, Карстерс кивнул в знак приветствия:

– Рад знакомству, сэр. Я с интересом прочел ваши книги по археологии. Особенно вашу монографию о той гипотезе, что Стоунхендж является разновидностью солнечного календаря.

Охваченный нетерпением, Эйнштейн принял комплимент со всей любезностью, на какую был способен при данных обстоятельствах.

– Не слишком значительная работа. А я довольно хорошо ознакомился с вашими путевыми заметками, сэр. Ваши теории о возможном ацтекском происхождении статуй острова Пасхи весьма впечатляют.

– Благодарю вас.

– И если это ускорит дело, то я, как старший член клуба, официально признаю ваше открытие и поздравляю вас с находкой, – продолжал Эйнштейн. – Потому что это вовсе не модель, как вы полагаете, а самый настоящий ковчег.