период войны, были очень эффективными, и это нельзя ни замолчать, ни сбросить со счетов истории. Действия профессионалов, основанные на четкой идеологической и политической доктрине, поддерживаемые государством, мощный интеллектуальный, технический и великолепно подобранный людской потенциал всегда могут быть успешными. Что же касается попытки со стороны некоторых авторов представить действия германских диверсионных и диверсионно-разведывательных структур на начальном этапе войны как малоэффективные, то она, по нашему мнению, является неадекватной. Как ни печально для престижа нашей страны, но в первые недели войны германские диверсионно-разведывательные подразделения имели значительные преимущества перед практически обезглавленными и политически загнанными структурами аналогичных служб в нашей стране.
Ущерб от совместных действий немецких диверсантов, украинских, белорусских, прибалтийских националистов на территории Белоруссии, Украины и Прибалтики в июне – июле 1941 г. был значительным. Из анализа разведывательно-диверсионных операций противника начала войны видно, что немецкий спецназ был хорошо подготовлен для действий в тылах Красной армии.
Одной из целей немецких диверсантов было нарушение управления войсками путем разрушения линий проводной связи, а также передачи по ним ложных приказов и сообщений.
«Чуть позже нам стало известно, – вспоминал Г. К. Жуков, – что перед рассветом 22 июня во всех западных приграничных округах была нарушена проводная связь с войсками и штабы военных округов и армий не имели возможности быстро передать свои распоряжения. Заброшенная немцами на нашу территорию агентура и диверсионные группы разрушали проволочную связь, убивали делегатов связи и нападали на командиров. В штабы округов из различных источников начали поступать самые противоречивые сведения, зачастую провокационного характера. Генеральный штаб, в свою очередь, не мог добиться от штабов округов и войск правдивых сведений, и, естественно, это не могло не поставить на какой-то момент Главное командование и Генеральный штаб в затруднительное положение».[137]
О серьезных затруднениях в управлении войсками, имевшими оперативно-стратегический масштаб из- за нарушений линий проводной связи немецкими диверсантами, писали впоследствии и другие советские полководцы. Такие признания со стороны ведущих военачальников Второй мировой войны показывают не локальный, а действительно стратегический характер действий германских диверсионных подразделений летом 1941 г.
Диверсанты полка «Брандербург-800», абверкоманды и абвергруппы фронтовой разведки, состоявшие при отделе «Валли-2», имели за плечами богатейший опыт проведения разведывательно-диверсионных операций в Польше, Бельгии, Голландии, Норвегии, Франции, Югославии, Греции, на Ближнем Востоке и Крите. Кроме того, опыт этот базировался еще и на противостоянии соответствующих контрразведывательных и контрдиверсионных сил этих стран. Диверсанты разрушали коммуникации, захватывали переправы, наводили авиацию и танки на маршевые колонны, уничтожали командный состав Красной армии и сеяли панику среди отступающих бойцов. В первые две-три недели войны «тевтонский меч» эффективно разрезал советские тылы. А некогда грозный «сталинский меч» – специальные разведывательно-диверсионные группы НКВД, РУ ГШ РККА и Коминтерна по воле партийных вождей были по большей части ликвидированы в 1936–1939 гг. или в лучшем случае находились в «политическом отстойнике». Нервические попытки мгновенной реанимации разрушенной системы, предпринятые буквально накануне войны, не могли дать серьезного результата. Приходилось пожинать плоды «партийных войн» и самодовольно-подобострастной конъюнктуры, взращенной той обстановкой общей подозрительности, нетерпимости и шпиономании, в которой страна пребывала достаточно значительное время.
Созданные начальником Специальной группы особого назначения при наркоме внутренних дел СССР Я. И. Серебрянским в крупных морских портах и на железнодорожных узлах ряда стран Западной Европы нелегальные диверсионные группы из числа коминтерновцев и бойцов интербригад в результате репрессий против руководства групп утратили связь с Центром и перешли на нелегальное положение «от своих». Сам Я. И. Серебрянский оказался в числе арестованных «врагов народа, пробравшихся в советскую разведку», был приговорен к смертной казни и ожидал исполнения приговора. Редкие счастливцы, в том числе И. Золотарев, И. Каминский, К. Клюкин, Д. Медведев, Н. Прокопюк, Н. Лопатин и некоторые другие, получили тюремные сроки либо работали «прорабами» на стройках ГУЛАГа. Начавшаяся война с нацистской Германией и вмешательство в их судьбы таких людей, как П. А. Судоплатов, спасли многим из них жизнь.
А ведь гитлеровские стратеги небезосновательно больше всего опасались ситуации, при которой использование заранее подготовленных для отражения вражеского вторжения советских диверсантов было бы наиболее эффективным. Еще 15 сентября 1940 г. Верховным командованием вермахта был утвержден малоизвестный широким кругам читателей проект военной кампании против СССР, так называемый «Этюд Лоссберга». В нем, в частности, говорилось, что в войне против Германии у СССР есть три возможности:
«I. Русские захотят нас упредить и с этой целью нанесут превентивный удар по начинающим сосредоточиваться у границы немецким войскам.
II. Русские армии примут на себя удар немецких вооруженных сил, развернувшись вблизи границы, чтобы удержать в своих руках новые позиции, захваченные ими на обоих флангах (Балтийское и Черное моря).
III. Русские используют метод, уже оправдавший себя в 1812 г., т. е. отступят в глубину своего пространства, чтобы навязать наступающим армиям трудности растянутых коммуникаций и связанные с ними трудности снабжения, а затем, лишь в дальнейшем ходе кампании, нанесут контрудар.
Относительно этих трех вариантов можно сказать следующее.
Представляется невероятным, что русские решатся на наступление крупных масштабов. <…>
Это решение представляется наиболее вероятным, поскольку нельзя предположить, что столь сильная военная держава, как Россия, без боя уступит свои богатейшие, в том числе и недавно завоеванные области. <…>
Если русские будут заранее строить свой план ведения войны на том, чтобы сначала принять удар немецких войск малыми силами, а главную свою группировку сконцентрировать в глубоком тылу, то рубежом расположения последней севернее Припятских болот может быть, скорее всего, мощный водный барьер, образуемый реками Двина (Даугава) и Днепр. Этот барьер имеет разрыв шириною всего приблизительно в 70 метров – в районе южнее Витебска.
Такое неблагоприятное для нас решение следует также учитывать как возможное. С другой стороны, совершенно невероятно, что южнее Припятских болот русские без боя оставят почти незаменимые для них области Украины…»
Да, действительно, трудно отказать германским стратегам и аналитикам в адекватности восприятия действительности и умении прогнозировать возможное развитие готовящихся военных действий…
А теперь вернемся к тому дню, когда П. А. Судоплатов получил распоряжение Л. П. Берия об организации Особой группы (ОГ), чтобы понять, с какими трудностями ему пришлось столкнуться при выполнении этого распоряжения. Первая из них заключалась в том, что в феврале 1941 г., во время очередной реорганизации органов госбезопасности, особые отделы были переданы из НКВД в подчинение наркоматов обороны и ВМФ. Второй проблемой был вопрос координации деятельности различных советских спецслужб.
«Получив указания Берии… об организации разведывательно-диверсионного аппарата на случай начала войны, – писал П. А. Судоплатов, – я столкнулся с исключительно сложным вопросом: каким образом самостоятельная служба диверсий и разведки будет действовать в прифронтовой полосе и ближайших тылах противника во взаимодействии с военной контрразведкой? Ведь в прифронтовой полосе именно она олицетворяла действия органов госбезопасности. <…>
Разработкой этого задания мы занялись вместе с Эйтингоном и Мельниковым. Сразу же возник вопрос: как создаваемый аппарат должен взаимодействовать с остальными оперативными подразделениями? Ведь
