Сокровищ сказочных источник лучезарный, Великий Рим, о, как тебе мы благодарны За то, что, получив из рук твоих закал, Сей знаменитый муж впрямь римлянином стал; За то, что кисть его, охвачена гореньем, Всю Францию своим украсила твореньем И в благородный век, в усладу всем очам, Явила живопись, неведомую нам, — Столь долговечное искусство легкой фрески, В которой быстроту и норов слишком резкий Высокомерного и пылкого мазка Умеет укрощать лишь мощная рука! Ее сестры куда сговорчивее норов: Она художнику без долгих разговоров Вся подчиняется, его спокойно ждет, И с ней тяжелодум не ведает забот. Колеблющемуся она дает возможность Всечасно проявлять большую осторожность И править полотно свое за пядью пядь, Чрез некоторый срок придя к нему опять. Для нерешительных художников бесспорно Такая медленность в работе благотворна, И что им в двадцать раз не удается, то Удастся в тридцать раз доделать или в сто. Но фреска требует, горя от нетерпенья, Чтоб мастер никогда не упускал мгновенья, Которое она дала его руке, И всё искусство здесь — в стремительном мазке. Ошибку каждую за грех считая тяжкий, Она ничтожнейшей не признает поблажки; При ней поправок нет: малейшее пятно Должно быть сразу же на грунт нанесено. Да, фреска требует от кисти сочетанья Таланта высшего и высшего познанья, Поддерживаемых уверенной рукой, Способной справиться с помехою любой, С любою перед ней поставленной задачей, Рукою — спутницей фантазии горячей И воплощающей почти что на лету Без колебания прекрасную мечту. Вот это именно и доставляет фреске Победу над сестрой, соперницею в блеске, И побуждает всех ценителей конклав Предпочитать ее столь мужественный нрав. К ней кисти лучшие влекутся беспрестанно И Микеланджело, Карраччи и Романо, Миньяры славные столетья своего, Во фреске видели искусства торжество. Здесь предстает она в изысканном наряде, Пленяющею нас уже при первом взгляде; Никто не видывал здесь прелести такой, И незнакомка всех сразила красотой. Прекрасным мастерством и чувством вдохновенным Не только знатокам понравилась отменным, Она очаровать сумела даже двор; Любого зрителя приковывая взор, В придворном щеголе, в невежде равнодушном Вниманье пробудив к своим красам воздушным, Она смущенный взгляд не раз к себе влекла И в них известный вкус к искусству развила. Но более всего поднять ее значенье Монарха нашего способно посещенье. Сей славный государь, чей разум так высок, Всего прекрасного любитель и знаток. Не путая добро с его личиной ложной, Он судит правильно и хвалит осторожно. Людовик, наш король, великий, ясный ум, Который слов своих не тратит наобум, Пленясь ее красой и грацией прелестной, Дал в двух словах о ней свой отзыв крайне лестный, А всем известно, как он может в двух словах Прославить что-нибудь или повергнуть в прах. Кольбер, чей вкус так схож со вкусом властелина, Был также восхищен прекрасною картиной. Сей мощный гений, столь настойчивый в труде, Благоразумие являющий везде, Которому монарх заслуг в вознагражденье, Торговли и искусств дал направлять теченье, Возвышенной мечтой издáвна обуян, Ученейшей руке заветный вверил план И с помощью ее обогатить желает Тот храм, который он всех больше почитает *****. И вот рука, придя в волнение, берет Палитру, краски, кисть, спешит творить, не ждет Ни мига, отдыха не знает никакого — И вот окончила: творение готово И взорам предстает уже не труд один — Три чуда в образе различных трех картин. Однако средь красот, которых здесь так много,
