– Но-но…

– Я, между прочим, известный в России врач! У меня даже своя клиника имеется.

– Психиатрическая?

– А как ты догадался?

– Кто ж тебя к нормальным-то пациентам пустит?

– Свинья африканская! У меня, между прочим, есть собственный уникальный лечебный метод! Обо мне в журналах пишут и в газетах! Я столько психов за эти годы вылечил, что меня из России даже выселить хотели - если так лечить буду, таблетки никому станут не нужны. И всякие доморощенные психологи- психотерапевты - тоже! У меня есть сила…

– А чья сила-то?… Уж не великого ли Алулу, да воссияет он и да потопчет?

– Ну, его. А что?

– А то, что некоторые стали очень неблагодарными и забыли, кому они обязаны своими паранормальными способностями.

– Ну спасибо тебе, Степан, спасибо! - взорвался Викентий.- Сейчас-то чего тебе от меня надо?!

Степан из вересаевского сна сник и рассеянно принялся поглаживать чучело леопарда.

– Просто хотел тебя, старого друга, повидать… - протянул он так, что у Викентия защемило сердце.- Поговорить о том о сем. Москва-то небось все хорошеет?

– Наверное,- неопределенно ответил Викентий.

– Погоди, как это? А ты разве не в столице нашей Родины живешь?!

– Нет, я уехал оттуда сразу, как расстались с Элпфис. В поселок Медвянка. Там настоящая глушь, деревенские избы, лес и сугробы в два человеческих роста… Там я теперь живу. И работаю.

– Вот это номер… - Степан отчего-то явно смутился.- А я вот тут, видишь, при государственных делах топчусь… Будь они неладны. А вообще у меня все хорошо. Просто отлично. Нет проблем!

– Степан!

– А?

– Ты хоть во сне можешь мне правду сказать?!

– А я разве вру?

Викентий прицельно глянул на друга:

– Мне была наводка. От одного доброжелателя. Он утверждал, что мой друг Степан находится в трех шагах от места собственной казни. Доброжелатель напел мне также, что Степана ждет мучительная смерть, если я не вмешаюсь и не спасу. Поскольку Степан оказался самым крутым государственным преступником племени вибути. А? Так, говоришь, нет у тебя проблем?

– Ах, ты об этом! - легкомысленно взмахнул рукой Степан. То, что в момент взмаха в его руке находился ассегай (либо копье), дела, разумеется, не меняло. Копье (либо ассегай) с сочным треском вошло в ближайшее чучело жирафа, но Степан этого даже не заметил.- Я уже не государственный преступник. Так что этой проблемы нет.

– А я, бросив все, мчался спасать этого погрязшего в вибутянской роскоши аристократа!

– Ты еще не мчался. Напоминаю, это сон.

– Премного благодарен за напоминание. И у меня зреет уверенность, что, проснувшись, я вычеркну из списка важных дел одно: «Поездка в Африку для спасения друга».

– Не так скоро, дорогой Кешаня!

Викентий подхватил второй ассегай (либо копье). Примерил по руке и запустил в доску для дротиков. Копье (либо ассегай) срикошетило от доски и воткнулось прямо в середку большого боевого тамтама, издав при этом звук «Вуамм!». Викентий удовлетворенно на это посмотрел и сказал:

– Что, не все так просто в твоей жизни, дорогой Степа?

– У меня вообще нет жизни, дорогой Кешаня!

– Позволь… Насколько я могу судить по первому взгляду…

– В биологическом аспекте я жив,- отмахнулся Степан.- Но в моральном я окончательно убит, растерзан и выпотрошен, дорогой мой друг Кешаня! С некоторых пор я не просто исполняю обязанности Царя Алулу, да воссияет он и да потопчет! Я стал учителем! Педагогом! Наставником! Гуру! И отчасти сэнсэем!

– Как это вышло? - ужаснулся Викентий, даже во сне понимая, сколь далеки, сколь несовместимы два таких явления, как Степан Водоглазов по кличке Гремлин и педагогическая наука.

– Приезжай, Кешаня. Поскорее,- только и вздохнул Степан.- Избавь меня от этого кошмарного ребенка! На тебя вся надежда! Иначе так и буду тебе сниться, совесть твою грызть…

– Не страшись, Гремлин, я приеду,- пообещал Викентий.- А с детьми главное - разумная строгость…

Тут в сон вбежала симпатичная смуглая и крепенькая девчоночка лет восьми. У девчоночки были глаза непревзойденной язвы, а в остальном полностью невинный вид. Девчоночка поглядела на Викентия и спросила его, причем на русском:

– А почему ты не выражаешь почтение Государственной Девственнице? И куда вы дели Нину, Викентий Петрович?!

…Последняя фраза относилась точно не к сновидению и не к девочке. Потому что была произнесена голосом Олега Андреевича Первова, физика- теоретика и по совместительству супруга Нины Валентиновны, ставшей, как мы помним, ветром в поле шальным…

Викентий понудил себя отклеиться от дивана. Над ним, подобно грозному ангелу мщения, выполненному в живописной манере Васнецова, нависал Олег Андреевич. Очи Олега Андреевича были исполнены праведной ярости, уста негодующе кривились, а подбородок ясно давал понять, что вызовет на жестокую дуэль всякого, кто осмелится оскорбить его достойнейшего хозяина.

– И вам доброе утро,- сказал Викентий. Огляделся. На часах было восемь - раненько для медвянской сумеречной зимы. Розамунда куда-то ускакала, а может, просто пряталась под столом, опасаясь лишний раз привлекать к себе внимание такого представительного джентльмена, как Олег Андреевич.- Чайку выпьете?

– Не заговаривайте мне зубы, авантюрист! - Олег Андреевич был одно сплошное рычание.- Я по вашей милости опоздал на работу, а вы мне предлагаете чай! Где Нина?

– Да, действительно, чай - это не решение проблемы. У меня есть абсент. И у этого абсента вкус просто черт знает что такое.

– Где Нина?! А, давайте абсент.

Викентий налил Олегу Андреевичу абсенту да и себе плеснул в рюмку на полпальца. Все-таки он довольно крепко придерживался своей репутации трезвенника, но с убитым горем мужем Нины Валентиновны грех было не выпить.

Однако Олег Андреевич был тот еще кремень.

– Я требую объяснений,- твердо сказал он, опустошив полную (так!) рюмку абсента.

– Хорошо,- кивнул Викентий.

– Погодите,- остановил его красивым жестом ладони Олег Андреевич.- Сначала я хочу изложить вам свои факты. Вчера в половине двенадцатого ночи я отпустил к вам мою жену якобы для проведения сеанса психотерапии. Поймите меня как мужчину…

– Понимаю. Но это действительно был сеанс психотерапии. Ничего более. В отношении Нины Валентиновны я вел себя как бенедиктинский монах.

– Бенедиктинские монахи отличались крайней невоздержанностью нравов,- отрезал Олег Андреевич.- Но ваша мысль мне ясна. В эту фатальную для моего семейного благополучия ночь я решил не ложиться спать, справедливо полагая, что жена после проведения психотерапевтического сеанса вернется домой. Однако…

– Однако?

– Этого не произошло! Меня начали терзать вполне понятные подозрения. Я вышел на улицу и подошел к забору вашего дома - вовсе не с целью шпионить, как вы понимаете…

– Понимаю. Благородные страдания любящего мужа. И что же вы увидели?

– Свет. Такой яркий, что поначалу мне показалось, будто у вас в доме случился пожар. Но присмотревшись, я убедился, что к пожару этот свет никакого отношения не имеет. А потом…

– Да?

– Грохот. Или нет - лучше сказать, вой ураганного ветра. Бешеный, безумный вой. Я решил было, что это идет циклон с Атлантики, но Атлантика и Медвянка расположены друг от друга так далеко… А кроме того…- значительно помедлил Олег Андреевич,- вой ветра шел именно из вашего дома, господин Вересаев.

– Загадка,- развел руками Викентий.

– Позвольте, господин доктор! - зашипел Олег Андреевич.- Меня волнуют не столько эти загадочные природные катаклизмы, имевшие место в масштабе вашей избы, а то, что моя жена до сих пор так и не вернулась домой! И это совершенно ужасно, потому что…

– Да?

– Видимо, локальные ураганы теперь приобретут в Медвянке широкое распространение,- саркастически сказал Олег Андреевич.- Я заметил, у вас в комнате не прибрано, будто смерч прошел.

– Это верно.

– А вы бы видели, что произошло в моем доме не далее как два часа назад! - воскликнул Олег Андреевич.

– И что же?

– Сильнейшим ветром с крыши сорвало новую финскую черепицу, которую я старательно укладывал прошлым летом. Выбило все стекла в теплице. Потом сквозняком из форточек расшвыряло все мои бумаги, разбит вдребезги сервиз цветного стекла, подаренный моей мамой ко дню нашей с Ниной свадьбы. И еще. Все Нинины платья каким-то непонятным образом выдернуты из гардероба и буквально изорваны в клочья.

– Боже Ндунги! - воскликнул Викентий.