понимаю, почему мы — женщины — так долго зависаем на одних и тех же мужиках.

— В каком смысле — зависаем?

— Как компьютер в перезагрузке, — рассмеялась Римма.

— А разве ты не такая? — спросила Таисия. Римма вздохнула:

— Такая. Пока. Но я думаю, что могу измениться. Я на пороге новых открытий, новых свершений и новых мужиков!

Таисия восхищенно смотрела на нее:

— Ого. Вот это да. На пороге новых мужиков — это здорово звучит.

Римма свысока посмотрела на Таисию:

— У меня-то хоть звучит. А у тебя: «Виктор, Виктор»… Год уже слышу одно и то же. Не могу, ф-фу! А вот представь себе. Появляется ОН — новый, неожиданный, молодой. Горячий, как…

Таисия хмыкнула:

— Утюг. Забыла спросить, а когда эти твои заклинания начнут действовать?

— Конкретных сроков глубинного поражения врага, то есть любимого, в магической книге не указано, но я думаю, через неделю должно прихватить.

— Через неделю, — Таисия повторила. — Спасибо. Буду ждать.

— Жди, жди… Может, не сразу, конечно, но результат будет. Сначала может быть обострение конфликта, а потом все должно наладиться.

— Надеюсь.

Таисия ушла, а Римма пробормотала тихо, сама себе:

— Надейся. Отрицательный результат — тоже результат.

Буряк задумчиво изучал материалы дела, Марукин крутился вокруг него, пытаясь заглянуть через плечо и увидеть пометки, которые следователь делал красным карандашом на полях.

— Чего это вы пишете, Григорий Тимофеевич?

— Записки на манжетах, — усмехнулся Буряк.

— А я вам хорошую новость могу рассказать.

— Какую же? — поднял на него глаза следователь.

— Сходил к начальству. Выбил необходимость проведения следственного эксперимента уже завтра. Они ждут от вас отчета в срочном порядке.

Следователь аж подскочил на стуле:

— Что? Я же просил тебя — никому ни слова! И ты обещал молчать!

— Григорий Тимофеевич, да я как лучше хотел. С этим делом тянуть-то нельзя… тем более, ваш выговор…

Следователь серди го оборвал его:

— Да при чем тут мой выговор? Кто вообще тебя просил поперед батьки в пекло лезть?

— Я хотел вам помочь… — Марукин развел руками.

— В следующий раз, когда захочешь мне помочь, со мной и посоветуйся! Знаешь что, Юрий Аркадьевич! Раз уж ты мне так «помог» с оповещением начальства, то почему бы не помочь мне еще раз? Только нормально помочь, по-настоящему!

— Что вы имеете в виду? — Марукин насторожился.

— Завтрашний следственный эксперимент — задача сложная, ответственная. Ты уже в курсе дела, так что поедешь со мной, поможешь на месте.

— Э, нет, спасибо, — Марукин покачал головой.

— Что значит — нет, спасибо? — озадаченно переспросил следователь.

— Официально я дело не веду, — заявил Марукин.

— Но все время рвешься мне в помощники, — напомнил следователь.

— Конечно. Рад стараться и рад помочь. Только… не в эксперименте.

Следователь удивился еще больше:

— Но почему? Для сыщика это самая любимая часть работы!

— Наверное… Но я нетипичный сыщик… И радикулит чего-то, — Марукин притворно схватился за бок и поморщился.

Следователь скептически смерил его взглядом:

— Радикулит, говоришь? И давно?

— С детства. Обостряется, — простонал Марукин.

— Да-а-а… А если серьезно? — сухо спросил следователь.

— Серьезно? Пусть уж вся слава вам достается. Я человек скромный. Готов в тени побыть. Или на скамейке запасных.

— Ну, смотри, как знаешь, — холодно сказал следователь.

— Буду за вас кулаки держать, — услужливо пообещал Марукин.

Он был готов пообещать все, что угодно, но на следственный эксперимент ехать не собирался. В отличие от Буряка, он знал, чем этот эксперимент должен закончиться.

Лева и Костя, с некоторых пор ставшие не только приятелями, но и сообщниками, сидели за столом в пустынном зале и разговаривали.

— Не удалось взять отпуск, Костенька. Придется доводить наше безумное дело до ума, — сетовал Лева.

— А отчего все сорвалось вчера, не знаешь?

— Не знаю. Связь — ты же понимаешь — односторонняя.

— Так. Теперь каков план действий?

— Как и прежде — предельно простой. Я беру на себя самое важное и ответственное, ты — самую мелочь, не требующую усилий.

— А если без комментариев? — поморщился Костя.

— Если без комментариев, то у них намечается следственный эксперимент. Знаешь, что это такое?

— Приблизительно, — неуверенно сказал Костя. Лева пояснил:

— Следственный эксперимент — это когда все менты и подозреваемый приходят на место преступления и играют в игру — как это было на самом деле. Если угадывают — все счастливы, преступник в тюрьме. Не угадывают — все обламывается, преступник бежит. Потому что место преступления, Костенька, в нашем случае — это вотчина смотрителя. Маяк и катакомбы. Мы должны ждать его у северного входа. Предположительно с полудня и до упора. Никто не знает, насколько у них затянется это следственное мероприятие. И потом, ты же знаешь, наша милиция, работает не по часам, а по интуиции.

— Так. Хорошо. У северного входа, говоришь? — задумался Костя. — Предлагаю двигаться туда нам с тобой разными путями. Меньше подозрений у случайных глаз. А то мы вдвоем уже примелькались.

— Умно рассуждаешь, Костя. Ты растешь, можно сказать, — Лева с уважением взглянул на него.

— Тогда угости меня коньячком по этому случаю, — предложил Костя.

— Средь бела дня коньяк не пьют, Костенька, — Лева погрозил ему.

— А мне надо утренний стресс снять.

— Снова ля фам? Катерина?

Костя кивнул, и Лева крикнул в проем двери:

— Эй, кто-нибудь! Коньячку уважаемому гостю!

Таисия вернулась от Риммы и застала Катю, сидящую на диване и уныло глядящую в одну точку.

— Доченька, ты что такая невеселая? — кинулась к Кате мать.

— Чувствую себя плохо… — вяло сказала Катя.

— Так съешь что-нибудь вкусненькое. Это обычно поднимает настроение, — посоветовала Таисия.

— Не хочу. С утра аппетита нет.

— Надо больше бывать на свежем воздухе. Не сиди затворницей.

Катя продолжала жаловаться:

— А мне никуда идти не хочется. Слабость, голова весь день кружится…

Таисия подошла к дочери и с тревогой положила ей руку на лоб: