— Ну, а вы тут без нас как?

— Замечательно! У нас как раз все в порядке, — сияла Маша.

— Вот как… А если поподробнее? — сурово спросила Зинаида.

Алеша и Маша переглянулись, а Зинаида жестами предложила Сан Санычу выйти из кухни. Тот сделал вид, что не понимает, зачем его выпроваживают:

— Зин, ты чего меня выгоняешь? Я устал с дороги, чайку хочу попить. А ты меня — за порог. Я ведь и обидеться могу.

— Бабуль, в самом деле. Напои Сан Саныча чаем. А мы с тобой поговорить всегда успеем, — с этими словами Маша взяла Алешу за руку и потянула в сторону своей комнаты. Зинаида смотрела им вслед с досадой, а Сан Саныч — с довольной улыбкой.

В комнате Маши Леша огляделся и заметил:

— Что-то, я смотрю, комната у тебя тесновата. Вот поженимся, куда двуспальную кровать поставим?

Маша покраснела:

— Что-нибудь придумаем.

— Надо нам поскорее свое собственное гнездо вить. А то присутствие Зинаиды Степановны за стенкой медовый месяц вряд ли украсит, — продолжал рассуждать Леша.

Маша смутилась еще больше:

— Леша, перестань.

— А что я? Я — ничего! Пойми, я не хочу ни с кем делить свою любимую, свою единственную! — Алеша нежно поцеловал ее. — Ты у меня самая лучшая! Самая замечательная. И я хочу сделать тебе сюрприз — достойный тебя. Такой же необыкновенный и восхитительный!

— И что это будет? — глаза Маши вспыхнули живым интересом.

— Узнаешь вечером! Я жду тебя в семь вечера у себя дома, — таинственно объявил Леша.

— А почему у тебя? — удивилась Маша.

— Раз Зинаида Степановна вернулась из санатория, глаз она с нас не спустит. А своих из дома я куда- нибудь выпровожу! — объяснил Алеша. — До встречи, любимая.

Алеша поцеловал Машу и убежал готовить сюрприз.

Вице-мэр и Буравин сидели в офисе и ждали Самойлова.

— Может быть, кофе? Или чай? — предложил Буравин, но Кирилл Леонидович отказался.

— У меня и коньячок есть. Может, по чуть-чуть? — уточнил Виктор.

— Нет-нет, это лишнее. Я ведь здесь присутствую как официальное лицо. Хотя мне было бы удобнее провести встречу в своем кабинете, — вице-мэр был немного недоволен.

Буравин, извиняясь, пояснил:

— Ну, так захотел мой партнер. Без пяти минут бывший…

Открылась дверь, и в кабинет вошел Самойлов — как ни в чем не бывало:

— Утро доброе.

Он пожал руку Кириллу, а Буравину только сухо кивнул, не глядя в глаза.

— Ну что, приступим? Борис, твой партнер приготовил предложения по разделу компании… — приступил к деловой части вице-мэр.

Буравин добавил:

— Но я все-таки еще раз хочу предложить оставить все как есть. Разделение бизнеса в данный момент невыгодно никому.

Самойлов смотрел мимо Буравина. Тот продолжал:

— Мы только что вышли на тот объем производства, к которому долго стремились. Успех нужно закреплять, а не разрушать.

— Своего решения я не изменю, — сухо ответил Самойлов.

— Тогда ознакомься с этим документом, — Кирилл протянул бумагу. Самойлов взял листок с предложением по разделу компании. Бегло проглядел его и разорвал:

— Ничего не получится. Я же говорил, что мне нужны только деньги.

Буравин перешел на официальный тон:

— Борис Алексеевич, вы не первый год в нашем деле и должны понимать, что вынимать деньги из бизнеса — глупо. А живой наличности в таком количестве у нас нет.

— Значит, будем продавать суда, — пожал плечами Самойлов.

Буравин пытался его вразумить:

— Борис, подумай хорошенько. Конкуренты, узнав о нашем дележе, будут покупать суда за бесценок, и мы просто выбросим свое имущество на ветер!

— Конкуренты, говоришь? Конкуренция — это хорошо! Очень стимулирует, — заявил Борис.

Буравин тяжело вздохнул:

— У меня есть последнее пожелание. Я хочу, чтобы «Верещагине» осталось за мной.

— Я тоже хочу, — поджал губы Самойлов.

Буравин взвился:

— Но ты сказал, что тебе нужны только деньги.

— А теперь передумал! Это судно значит для меня не меньше, чем для тебя. Я тоже ходил на нем в свое первое плавание! — задрал подбородок Самойлов.

— Я предлагаю тебе выгодную сделку. За «Верещагино» ты получишь два сухогруза, — предложил Виктор.

Борис пожал плечами:

— По-твоему, он того стоит?

— А по-твоему, нет? Тогда предлагай свои условия. В любом случае, нам нужно его поделить!

Самойлов сухо сказал:

— Знаете что, Виктор Гаврилович. Не все в этом мире делится. Можно поделить деньги, жен, детей… Но «Верещагино» разделить невозможно. Его должен получить кто-то из нас.

— Согласен, «Верещагино» достанется только одному из нас. И это буду я! — громко воскликнул Буравин. — Я держатель контрольного пакета акций нашей компании. И могу предложить тебе за «Верещагино» гораздо больше, чем ты мне.

Самойлов спросил:

— Ты так уверен? Хочешь сказать, что есть предложения, от которых я не смогу отказаться?

— Именно. И вообще, зачем тебе это судно? Ты хочешь сделать из него плавучий музей или заставить работать на себя? Если второе — то есть варианты получше, — Буравин взял листок и написал на нем что- то. Он протянул Самойлову листок, и тот прочитал. На его лице отразилась работа мысли: биться ему за «Верещагино» или согласиться на выгодное предложение. А Буравин дожимал:

— Если ты всерьез намерен развивать бизнес, ты должен подумать о конкуренции. Чтобы быть конкурентоспособным, тебе необходимо не «Верещагино», а суда помощнее!

Самойлов наконец принял решение:

— Я согласен на твое предложение. Подготовь новый контракт.

Кирилл предупредил:

— Виктор, но тогда твоя компания будет стоить дешевле. Приблизительно на пятнадцать процентов.

Самойлов довольно кивнул:

— А моя — соответственно на пятнадцать процентов дороже. Сорок процентов моих против шестидесяти твоих. Я только теперь окончательно понял, кто мы с тобой. Мы — конкуренты.

Костя в аптеке по заказу Левы искал лекарство, которое должно было помочь смотрителю сбежать из тюрьмы. Он нервно рылся в шкафах, вытряхивая из ящиков коробки с ампулами, таблетками.

—» Ну где же этот чертов препарат? Да и был ли он вообще у меня? — бормотал он.

Достав толстенный фармацевтический справочник, он наконец нашел нужное название:

— Так, состав… Угу. Показание к применению… Способ применения и дозы… Передозировка: может вызвать нарушение в работе сердца, тахикардию. Что-то такое точно было.

Костя подошел к дальнему ящику, выдвинул его и на дне нашел баночку. Он вытряхнул на ладонь