Милиционер толкнул дверь, и они очутились в просторной комнате, перегороженной высокой стойкой, за которой дремал, подперев щеку рукой, лейтенант. Он поднял голову, и в его глазах появилось любопытство: эти ребята совсем не походили на обычный 'ночной улов'.

— Здравствуйте, — почти одновременно сказали Ринтын и Кайон и поставили чемоданы на пол.

— Товарищ лейтенант! — приложив руку к козырьку, начал докладывать милиционер. — Данные лица обнаружены мной при пробуждении на берегу Невы, в районе исторических достопримечательностей.

— Каких таких достопримечательностей? — переспросил лейтенант, продолжая разглядывать ребят.

— Египетских сфинксов, товарищ лейтенант!

Лейтенант протянул руку:

— Ваши документы!

Ринтын и Кайон распаковали чемоданы и вынули паспорта, направления и дипломы об окончании Въэнского педагогического училища.

Лейтенант просмотрел документы. Он был еще совсем молодой, светловолосый и курносый. По возрасту начальником быть бы не ему, а тому милиционеру, который привел их с набережной.

— С Чукотки, значит? — сказал лейтенант.

— Да, оттуда, — ответил Ринтын.

— Учиться, значит, приехали?

— Учиться, значит, — кивнул Кайон и поинтересовался: — А что с нами будет?

— В данном случае наказание такое: во-первых, садитесь, а во-вторых… Товарищ Мушкин, — обратился он к милиционеру, — поставьте чайник и напоите задержанных!

— Каким это образом? — развел руками Мушкин.

— Вам никогда не приходилось ставить чайник на электрическую плитку?

— Приходилось, — ответил милиционер.

— Тогда выполняйте приказание!

Милиционер скрылся за дверью. Лейтенант подошел к ребятам.

— Будем знакомы: Василий Голев, тоже студент университета. Заочник юридического, — он протянул руку. — Издалека пришлось вам добираться, — сказал он. — Через всю страну! Долго ехали?

— Недели три, — ответил Кайон.

— На какой факультет поступаете?

— Нам сказали, что в университете открылся новый факультет — северный, — ответил Кайон. — Туда и будем поступать.

— Жаль, что никто из вас не идет на юридический. Вместе бы учились…

Открылась дверь в глубине комнаты, и, держа в одной руке чайник, а в другой нанизанные на пальцы алюминиевые кружки, появился милиционер Мушкин. Ринтыну показалось, что он оставил в той комнате строгое лицо. Мушкин улыбался во весь рот и был приветлив, как радушный и гостеприимный хозяин.

Он расстелил на столе газету, нарезал белый хлеб, откуда-то принес масло, сахар и разлил чай по кружкам.

— Давайте, ребята, чайку попьем, — пригласил Голев Ринтына и Кайона.

Милицейский чай был крепкий и вкусный. Ребята пили его с удовольствием, не отставал от них и Мушкин. Он снял фуражку, часто вытирал лысую голову большим платком и рассказывал:

— Иду я по вверенной мне территории, прихожу к мосту лейтенанта Шмидта, гляжу, на скамье под сфинксами лежат двое… Ну, думаю, опять Мирошка и Женька с Косо' линии. Нализались с получки. Подхожу ближе. Вроде со спины не похожи. Да и разговор не наш, другой. Ну, думаю, дело пахнет международными осложнениями… А оказалось, студенты!.. На вверенной мне территории студентов много. На Пятой линии общежитие да здесь на Университетской набережной, опять же художники — народ горячий и неорганизованный… Ничего люди, только любят на трамваях бесплатно ездить…

— Мы будем платить, — обещал Кайон.

— Да ладно, чего уж там, — махнул рукой Мушкин, — теперь свои люди, как-нибудь разберемся.

После чаепития Голев снова занял место за барьером. Некоторое время он что-то писал.

Пришел другой лейтенант. Видимо, сменить Голева. Он вопросительно посмотрел в сторону Ринтына и Кайона, но Голев его успокоил:

— Это мои знакомые. Поступать приехали в университет.

Сдав смену, Голев взялся проводить ребят.

Они пошли по знакомой набережной. Голев, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, рассказывал:

— Напротив нас купол Исаакиевского собора, чуть подальше Адмиралтейство… Налево в саду памятник 'Румянцева победам'. А вот этот дворец принадлежал Меншикову. Сейчас здесь юридический институт…

Ринтын не сводил глаз с Голева. Перед ним был первый университетский студент. Он оказался совсем не похожим на того, каким виделся Ринтыну его будущий коллега. Милиционер — и студент! Это было совершенно неожиданным.

— Вы здесь и учитесь? — спросил Кайон Голева.

— Нет, я учусь в университете.

— А какая разница между юридическим факультетом университета и институтом? — спросил Ринтын.

Голев попытался объяснить, но сам запутался и коротко закончил:

— Университет — это выше.

Прошли мимо трехэтажного зеленого здания.

— Здесь помещаются филологический и восточный факультеты, — сказал Голев.

— А куда мы идем? — спросил Ринтын.

— В главное здание. Спросим там, где ваш факультет.

Вчерашний красиво одетый старик предупредительно раскрыл дверь перед Голевым и взял под козырек. Ринтын и Кайон в удивлении приостановились.

— Здорово, Ефимыч! — Голев фамильярно поздоровался со стариком. Начальство здесь?

— Проректор Иванов-Томский пришли! — важно сообщил старик.

Голев прошел мимо секретарши в дверь с надписью на медной дощечке: 'Проректор Иванов-Томский'. Ринтын и Кайон остались в приемной. Через минуту дверь открылась, и Голев пальцем поманил ребят.

Проректор оказался еще совсем не старым человеком в полувоенной форме со следами погон на плечах.

Ребята почтительно поздоровались с ним.

— С Чукотки приехали?

— Так точно! — вместо них ответил Голев.

— По-русски понимаете?

— Понимают, — сказал Голев.

— Чего же они молчат? — удивился проректор.

— Не могу знать, — пожал плечами лейтенант и обратился к ребятам: — Давайте рассказывайте.

— Нам бы найти наш факультет, — сказал Ринтын.

— Видал! — Иванов-Томский улыбнулся Голеву. — Да они не хуже нас с тобой говорят по-русски. Ваш факультет в том же здании, где восточный и филологический. Это рядом. Проводи их, Голев.

— Есть, товарищ майор! — с готовностью сказал Голев и тут же поправился: — Простите, товарищ проректор.

По дороге на северный факультет Голев рассказал, что они с проректором служили в одной части и вместе дошли до Берлина.

— А кто этот важный старик у дверей? — спросил Ринтын.

— У каких дверей? — не понял Голев.

— Которого вы назвали Ефимычем, — напомнил Ринтын.

— Это швейцар. Старый моряк. Тоже воевал в ополчении.

По широкой лестнице в сопровождении Голева поднялись на второй этаж. На одной из дверей висела бумажка, написанная от руки: 'Северный факультет. Деканат'.

— Здесь я с вами распрощаюсь, — сказал Голев и добавил непонятное: — Ни пуха ни пера!..

Ребята сдали вступительные экзамены и поселились в общежитии на одной из линий Васильевского острова.

Комната находилась на последнем этаже большого старого здания. Жили вшестером: Ринтын с Кайоном, нанаец Черуль — студент третьего курса, чех Иржи Грдличка и два венгра — Михай Тот и Ласло Немети.

Когда Ринтын впервые появился во Въэнском педагогическом училище, поначалу все студенты казались ему на одно лицо. Потом такое было в общежитии грузчиков в Гуврэльском порту. Здесь же все жители студенческой комнаты были настолько разными, что при всем желании их невозможно было перепутать. Венгр Михай — низенький, толстый, в очках в тонкой металлической оправе. Он все делал медленно, с толком. Даже к такому, казалось бы, привычному делу, как ко сну, он готовился основательно: разглаживал ладонями простыни, взбивал набитую ватой подушку, долго пристраивался, подыскивая для головы единственно правильное и удобное положение. Высокий и худой Ласло, тонкие жилистые ноги которого не умещались под коротким одеялом,