понимала, что у нее не осталось времени даже на отступление, что она уже не успеет спуститься вниз, к своим друзьям, к Джонсу и остальным, с надеждой ждущим ее возвращения. Да в этом теперь уже не было никакого смысла. И лучше сейчас не думать о близких. Ни о тех, которые здесь в Нонлондоне, ни об оставшихся в родном городе. Это конец, и, увы, ничего не поделаешь. Дорогие ее сердцу люди остаются на милость победителю.
Она даже не пыталась бежать из разрушенной лаборатории, ей было стыдно спасаться бегством. Тем более после всего, что она здесь пережила.
«Это какое-то безумие, — промелькнула мысль. — У меня же ничего, ни-че-го-шень-ки против него нет, ничего… И даже, считай, нонпушки».
Бессмысленно куда-то бежать и что-то делать. Зонтоломайстер лежал без сознания, и на его помощь тоже рассчитывать нечего. Одна, совсем одна. А Смог уже совсем рядом.
Диба хотела было укрыться в полуразрушенном коридоре, но зачем? Все равно она успеет пробежать каких-нибудь несколько шагов, и только. Нет, совершенно бессмысленно.
Она подняла голову.
Туча тем временем приняла жуткую форму человеческой головы ядовито-зеленого цвета. Голова эта зависла прямо над девочкой. Изо рта ее высунулся язык размером с колокольню и смачно облизал клубящиеся губы. Потом раскрылся километровый рот и, собрав вместе воздушные токи, громовым голосом пророкотал:
— А вот и закуска.
Диба закрыла глаза. Только бы не смотреть на эту страшную рожу. А в голове все вертелось и вертелось: «Ни-че-го-шень-ки ничего, ни-че-го-шень-ки ничего…»
95
Ничто
Ничегошеньки ничего.
Ничегошеньки ничего.
Ничего.
И нонпушки.
Диба открыла глаза.
Ничего и нонпушки! Ничто и нонпушка! Нонпушка и ничто!
96
Шестизарядник
Гигантская пасть Смога сладострастно приближалась к отчаявшейся девочке. Что ей оставалось делать? Она подняла пустой револьвер, в котором не было ни единого заряда.
«Не может быть! — вдруг пронеслось у нее в голове. — Неужели… Да-да, это не ошибка! В Книге все было правильно! Не „ничего, кроме нонпушки“ боится Смог, а „ничего и нонпушки“».
В правой руке она крепко зажала револьвер, в левой держала наготове свой красный неозонтик с ящерицами. Смог был уже совсем близко. Она чувствовала его зловонное дыхание. Вся его масса уплотнилась, сбившись в мрачную, стремительно несущуюся по воздуху фигуру, которая казалась почти осязаемой.
Злобное и сластолюбивое рычание сопровождало этот стремительный полет.
«Значит, он боится не „чего-то“, а „ничего“! А чем сейчас заряжена нонпушка? Ничем! Когда я стреляла „чем-то“, ну, скажем, осколком кирпича, он выстреливал, и осколок превращался в целый кирпичный дом. Виноградная косточка — в виноградник. И если я сейчас пальну в него „ничем“, он выбросит это „ничто“ из себя и оно тоже вырастет! Вырастет до невероятных размеров! Значит, если я сейчас нажму…» И Диба нажала на спусковой крючок.
Раздался оглушительный выстрел, только на этот раз из ствола почему-то ничего не вылетело: ни пламени, ни заряда. И отдача была какая-то странная: Дибу не оттолкнуло назад, а, наоборот, сильно дернуло вперед, и, чтобы не растянуться на иолу разрушенной вдребезги лаборатории, ей пришлось, спотыкаясь, пробежать несколько шагов вперед. Но на ногах она все-таки удержалась.
В то же мгновение в ствол нонпушки со страшным ревом и свистом устремился воздух.
От закрывшей все небо тучи Смога оторвался огромный шмат дыма! Бешено вращаясь, словно смерч, он вытянулся в длину, устремился к Дибе и мгновенно всосался в ствол револьвера!
Безобразная голова Смога в небе сразу прекратила движение вниз и поплыла в сторону. Рот захлопнулся, на клубящемся лице проступило выражение растерянности.
И разумеется, размеры ее уменьшились, словно она слегка усохла.
Вдруг контуры облака изменились: голова размылась, из нее вытянулись несколько тонких дымных вихрей, и туча стала похожа на скачущую лошадь. Вот лошадь эта встала на дыбы, в чреве ее что-то сверкнуло, она оглушительно заржала, зеленым глазом окинула город и бросилась на Дибу.
Но теперь Диба долго не думала. Она снова подняла слегка отяжелевшую нонпушку, прицелилась…
«Осталось пять пустых зарядов», — подумала она и надавила на пуск.
По всему небу, от края и до края, пробежал оглушительный шелест, похожий на шипение и свист одновременно! На этот раз звук был даже громче, чем в первый. Еще один смерч выстрелил из облака, захватив огромную его часть, пронесся по небу и исчез в стволе нонпушки.
Раздался щелчок, барабан повернулся, и следующее пустое гнездо встало на свое место перед молоточком ударного механизма, готовое к новому выстрелу. Диба выстрелила еще раз, и снова обратная отдача рванула ее вперед.
Три выстрела — и три гнезда в барабане заполнены! Нонпушка всосала в себя не менее половины Смога. И он наконец-то понял, что происходит, он понял, что за враг стоит перед ним. Тогда он весь подобрался и клубящейся зеленоватой массой, словно грозовой фронт, помчался по небу.
Диба твердо расставила ноги, тщательно прицелилась и сделала еще два выстрела подряд. Словно жидкое тесто, от облака один задругам оторвались огромные клоки Смога, потянулись вниз и со свистом и грохотом влетели в ствол нонпушки.
«Остался один, последний», — подумала Диба.
Теперь по небу носилось лишь маленькое облачко, жалкие остатки Смога. Впрочем, и этого было бы достаточно, чтобы залить Нонлондон смертельным огненным дождем. Главное, не дать ему уйти. Облачко то и дело резко меняло направление, кружило вокруг башен, укрывалось за высокими крышами. Оно было уже в нескольких километрах от фабрики — Смог явно спасался бегством.
«Только спокойно», — сказала себе Диба.
Облачко поплыло в сторону неосвещенных улиц, намереваясь спрятаться там за крышами. Тогда Диба прицелилась не в само облачко, а туда, куда оно направлялось, чтобы сделать выстрел с упреждением.
Как только передний край его совместился с линией прицела, Диба нажала на курок.
Ура!
Последний клок Смога, изо всех сил сопротивляясь мощному потоку воздуха, принимая самые разные пугающие и страшные обличья, в конце концов вытянулся длинной, горизонтальной струей, завертелся бешеной спиралью и с оглушительным шумом устремился к стволу нонпушки. Несколько секунд в ночном небе Нонлондона бушевал этот свирепый торнадо, смерч ядовитого дыма, пока не всосался полностью, до последнего клочка! Многие потом говорили, что в это мгновение слышали над городом чей-то громкий, отчаянный крик.
Наконец рассветное небо над Нонлондоном расчистилось полностью. В нем снова сияла прекрасная лунья-шалунья, окруженная хороводом блуждающих звезд.
97
Перегруппировка
Прошло уже довольно много времени, а Диба все стояла, слегка пошатываясь от усталости, на самом верху полуразрушенной фабрики. Опустив правую руку, она осторожно сжимала рукоять нонпушки. Трудно было отделаться от ощущения, что револьвер в ее ладони подрагивает.
Наконец она отыскала взглядом более или менее крепкий стул; спотыкаясь, подошла к нему и тяжело опустилась на сиденье.
— Ну, Диба, ну, девочка! — раздался голос Книги. — Я все видела! Это было просто потрясающе.
А Диба и думать-то забыла, что Книга тоже здесь и могла наблюдать ее подвиги. Она наклонилась, подняла тяжелый фолиант с заваленного обломками
