улыбнулся. — В то время я обучался азам хирургии. Это происходило путем проб и ошибок. К сожалению, последних случалось больше. Постепенно я понял, что очень слабый раствор сока этой водоросли представляет собой великолепный, чрезвычайно сильный транквилизатор. В чем вы и сами сейчас убедились… Потрясающее лекарство! Мы могли бы продавать его в различных районах Галактики, если бы иметь средства для транспортировки.
— И никому ничего не известно о данном веществе, кроме вас?
— Кроме меня и… джилли, — добавил Лоулер. — О, извините! Двеллеров… А вот теперь и вас. Здесь, на Сорве, потребность в транквилизаторе невелика, — усмехнулся доктор. — Знаете, сегодня утром я проснулся с совершенно безумной идеей в голове: попытаться убедить двеллеров, чтобы они позволили нам установить оборудование для опреснения воды на их новой электростанции. Конечно, в том случае, если им удастся запустить ее. Я собирался выступить перед ними с прочувствованной речью о межвидовом сотрудничестве. Это была, бесспорно, глупая мысль из разряда тех, что приходят по ночам и развеиваются, словно дым, с восходом солнца. Они никогда бы не согласились на подобное предложение. Черт возьми, мне следовало бы смешать хорошую дозу сей миленькой травки с водичкой и хорошенько угостить их… Тогда, держу пари, джилли позволили бы нам делать все!
Странно, но Сандира не рассмеялась, выслушав его рассказ.
— Вы, наверное, снова шутите?
— Скорее всего.
— Послушайте, доктор, если вы говорите серьезно, то даже и не помышляйте об этом — все равно у вас ничего не получится. Просто сейчас не время просить двеллеров о каких бы то ни было услугах. Дело в том, что мы стали их довольно сильно раздражать.
— Чем? — удивленно спросил Вальбен.
— Не знаю. Но что-то в нашем поведении выводит их из себя. Прошлой ночью мне пришлось побывать на территории аборигенов… У них там происходило что-то вроде большого совещания. Когда они заметили мое присутствие, то повели себя отнюдь не дружелюбно.
— А разве джи… двеллеры бывают дружелюбными?
— Со мной, да. Но прошлой ночью они не захотели даже беседовать. Двеллеры не подпустили меня и приняли при этом позу явного неудовольствия. Ведь вам известен язык их жестов? На сей раз тела аборигенов остались напряженными и застывшими, словно бревна.
«Дело в ныряльщиках, — подумал он. — Джилли, должно быть, узнали о них. В этом-то и загвоздка…» Но сейчас Лоулер не хотел обсуждать эту проблему ни с ней, ни с кем бы то ни было вообще.
— Главная трудность в отношениях с представителями других цивилизаций, — заметил Лоулер, — проистекает из того, что они — чужие. Даже когда нам кажется, что мы их понимаем, нам ни черта неясно, и я не вижу выхода из данного тупика. Итак… Послушайте, если кашель не пройдет через два-три дня, приходите снова, а я проведу еще некоторые анализы. Но перестаньте постоянно думать о грибке-убийце, хорошо? Чем бы ни вызывалось ваше недомогание, «красная паутина» здесь ни при чем.
— Приятно слышать, — сказала Сандира и вновь подошла к полке с земными реликвиями. — Все эти вещи с Земли?
— Да. Их собрал мой прадед.
— В самом деле? Настоящие земные вещи? — Она робким движением руки коснулась египетской статуэтки и осколка камня из какой-то очень знаменитой стены, правда, из какой, Лоулер даже не помнил. — Настоящие вещи с Земли! Никогда раньше не видела ничего подобного. Земля мне всегда казалась чем-то выдуманным, плодом фантазии. Словом, ничего реального.
— Для меня она вполне реальна, — заметил Вальбен. — Но я знаю многих, которые чувствуют по отношению к ней то же, что и вы… Если кашель повторится, сообщите, хорошо?
Тейн поблагодарила его за помощь и поддержку и покинула ваарг Лоулера.
— Настало время позавтракать, — почти пропел вслух доктор. — Наконец-то! Что там у нас? Ага! Аппетитное филе рыбы-хлыста, тост из водорослей и немного свежего сока манагордо. Неплохо…
Увы! Слишком уж много времени он провел в ожидании утренней трапезы — желание есть пропало начисто. Вальбен лишь притронулся к еде и отодвинул тарелки в сторону.
Через полчаса у входа в ваарг появился второй пациент.
Брондо Катцин, владелец рыбного рынка на Сорве, очень неудачно взял в руки еще живую рыбу- стрелу, и толстый гладкий шип ее оперения пяти сантиметров длиной насквозь проткнул его левую ладонь в самой середине.
— Ну только подумать, какой же я идиот! — не переставая, повторял действительно туповатый Катцин, мужчина с выпирающей бочкообразной грудью. — Только подумать!
Его глаза буквально вылезали из орбит от страшной боли, а рука, раздувшаяся и словно покрытая блестящей коркой, казалась в два раза больше нормального размера.
Лоулер вырезал шип, прочистил рану, чтобы удалить яд и остатки грязи, способные вызвать раздражение, затем дал рыботорговцу болеутоляющие таблетки. Тот, не отрываясь, смотрел на свою распухшую ладонь и сокрушенно качал головой.
— Нет! Каков идиот! — повторял Катцин снова и снова, словно заведенный.
Вальбен надеялся, что ему удалось в достаточной степени обработать рану, помешав инфекции распространяться далее. Но если чистка прошла неудачно, придется ампутировать кисть или даже целую руку.
«Заниматься врачебной практикой было бы во сто крат легче, — подумал он, сокрушенно качая головой, — имей мы сушу, космодром и хоть ничтожно малую часть современной медицинской техники… Но я и так делаю все возможное с помощью тех крох знаний и оборудования, что имеются у меня. Ох-хо-хо! Что ж, рабочий день начался».
4
В полдень Лоулер вышел из ваарга, чтобы немного отдохнуть от работы. Сегодняшнее утро оказалось одним из самых насыщенных по сложности за последние несколько месяцев. На острове с общей численностью человеческого населения в семьдесят восемь человек, большинство которого не могло похвастаться отменным здоровьем, Вальбен порой целыми днями, а то и месяцами, сидел без единого пациента. В такое время он проводил утренние часы, прохаживаясь у залива и собирая лекарственные водоросли. Частенько ему помогал Натим Гхаркид, указывая полезные экземпляры. А порой Лоулер просто вообще ничего не делал, гулял или плавал, выходил в залив на рыбацкой лодке и подолгу сидел в ней, созерцая море. Но сегодня все шло не так.
Сначала пришла Дана Сотелл со своим маленьким сынишкой, у которого держался сильный жар; потом — Мария Хайн с жалобами на боли в животе из-за слишком большого количества ползучих устриц, съеденных ею прошлым вечером; за ней появился Нимбер Таниминд, страдающий хронической дрожью и мигренями; затем приковылял молодой Гард Тальхейм с растяжением лодыжки из-за неосторожного катания на скользкой поверхности морского вала.
Лоулер произносил свои обычные врачебные «заклинания», применял подходящие мази и настойки и отсылал всех домой с традиционными словами утешения и оптимистическими прогнозами. Скорее всего, завтра или послезавтра они почувствуют себя намного лучше. Нынешнего доктора нельзя было назвать светилом медицины, но его невидимый помощник, д-р Плацебо, как правило, ухитрялся позаботиться о проблемах его пациентов нисколько не хуже, чем сам Вальбен.
Теперь же, когда поток больных иссяк, Лоулер подумал, что неплохо прописать и самому себе небольшую прогулку на свежем воздухе.
Он вышел на яркое полуденное солнце, потянулся, сделал несколько гимнастических упражнений, чтобы разогнать кровь в затекших конечностях, и взглянул вниз, в сторону береговой полосы.
Там находился залив, такой знакомый и родной, что у Вальбена иногда замирало сердце из-за страха
