передать его им, не делясь ни с кем. У Нида выросло четверо сыновей, и все в данный момент обитали на других островах.

Словно задыхаясь, владелица кафе хриплым голосом произнесла:

— Бамбер и Госпо только что пришли с верфи… Они сказали, там сейчас джилли, которые говорят… говорят нам… Делагарду…

Ее речь начала превращаться в какое-то нечленораздельное бормотание.

Морщинистая, сухонькая и маленькая Менди Таналинд, уже очень старая мать Нимбера, едва слышно прошамкала:

— Мы должны покинуть остров! Мы должны покинуть остров! Мы должны покинуть Сорве!

Старушка пронзительно захихикала.

— В этом нет ничего смешного, — с укором произнес Сандор Тальхейм. Он выглядел не менее старым, нежели Менди. Старик гневно замотал головой, потрясая всеми своими подбородками и мешками отвисшей кожи.

— И все из-за каких-то нескольких животных! — яростно воскликнул Бамбер Кэдрелл. — Из-за трех мертвых ныряльщиков!

«Итак, страшная новость стала всеобщим достоянием. Жаль, очень жаль. Людям Делагарда следовало бы держать язык за зубами, — подумал Вальбен, — пока мы не нашли выход».

Послышалось чье-то всхлипывание. Менди Таналинд снова захихикала. Брондо Катцин наконец вышел из ступора и принялся злобно бормотать, повторяя снова и снова:

— Грязные, вонючие джилли! Грязные, вонючие джилли!..

— Что тут стряслось? — спросил Делагард, появившись Наконец на тропе, что вела от ваарга Лоулера, тяжелой поступью двигаясь в сторону площади.

— Ваши ребята, Госпо и Бамбер, взяли на себя труд снабдить население новостями… — пояснил Вальбен. — Теперь всем все известно.

— Что? Что?! Ублюдки! Я им шеи сверну!

— Слишком поздно.

Площадь постепенно наполнялась народом. Лоулер увидел Гейба Кинверсона, Сандиру Тейн, отца Квиллана, Свейнеров, а за ними еще и еще… Собиралась целая толпа, сорок, пятьдесят, шестьдесят… Практически все жители Сорве. Пришли даже сестры-монахини и остановились маленькой тесной группой — своеобразной женской фалангой. Появился Даг Тарп затем подошли Мария и Грен Хайн. Прибежал семнадцатилетний ученик Лоулера, Йош Янсен, который со временем должен был стать следующим врачом на этом острове. Важно прошествовал Оньос Фелк, хранитель карт. Натим Гхаркид оставил свои «грядки» с водорослями и пришел сюда прямо оттуда в рабочей одежде, мокрой до пояса. К этому моменту новость разошлась уже по всем вааргам человеческой общины острова.

На лицах собравшихся на площади отражались самые различные настроения и эмоции: шок, удивление, недоверие. «Неужели это правда?» — как будто спрашивали люди друг друга.

— Послушайте все! Нет никаких причин для беспокойства! — прокричал Делагард. — Мы все уладим.

Гейб Кинверсон подошел к Ниду. Он казался вдвое выше владельца верфи, настоящая скала, а не человек, с массивным выступающим подбородком, широченными плечами и холодными сияющими глазами. Его всегда окружала аура огромной и опасной силы, которая может быть устремлена и на вас.

— Они вышвырнули нас? — спросил Гейб. — Они в самом деле сказали, что мы должны покинуть Сорве?

Делагард кивнул.

— В нашем распоряжении тридцать дней, а затем мы должны убраться. Джилли очень четко это разъяснили. Им нет дела, куда мы отправимся. Единственное требование — не оставаться здесь. Однако я постараюсь все уладить. Можете рассчитывать на меня.

— А мне лично кажется, ты уже все уладил, — возразил Кинверсон. Нид сделал шаг назад и злобно глянул на Гейба, словно готовясь к драке. Но морской охотник, казалось, был больше озабочен, чем озлоблен. — Тридцать дней — и на все четыре стороны, — пробормотал он, скорее обращаясь к самому себе, чем к собеседнику. — Но это уже предел всему. — Кинверсон повернулся спиной к Делагарду и пошел прочь, почесывая затылок.

«Вполне возможно, что Гейба это не так уж и заботит, — подумал Лоулер. — Большую часть времени он проводит в море в полном одиночестве, занимаясь ловлей тех видов рыбы, что не заходят в залив. Кинверсон никогда не принимал активного участия в деятельности человеческой общины на Сорве и плыл по жизни примерно так же, как острова Гидроса по океану, чуждый окружающим, независимый, хорошо защищенный от многих проблем. Гейб всегда следовал какому-то своему собственному принципу».

Но все остальные были взволнованы новостью до умопомрачения. Маленькая и хрупкая женщина с золотистыми волосами — жена Брондо Катцина Элияна — разразилась неудержимым потоком слез. Отец Квиллан попытался успокоить ее, но и сам начал как-то странно потирать глаза. Старые неуклюжие Свейнеры что-то говорили друг другу тихими напряженными голосами. Несколько более молодых женщин старались объяснить суть происходящего своим встревоженным детям. Лис Никлаус вынесла из своего кафе кувшин бренди из морских трав, и он стал быстро переходить из рук в руки. Мужчины передавали емкость друг другу, делая из нее по большому глотку с мрачным видом отчаяния на лицах.

— И когда же конкретно вы собираетесь со всем этим разбираться? — тихо поинтересовался Лоулер у Делагарда. — У вас есть какой-либо план?

— Конечно, — ответил Нид. Внезапно он преисполнился некой безумной энергией. — Я же сказал вам, что принимаю на себя полную ответственность за все происходящее… На коленях поползу к джилли, буду лизать их задние ласты и вымаливать у них прощение. Рано или поздно они отступят и не станут принуждать выполнять условия этого абсурдного ультиматума.

— Меня прямо-таки восхищает ваш оптимизм, — саркастически заметил Лоулер.

Но Делагард, не обращая внимания на издевку доктора, продолжил:

— Если аборигены не пойдут на уступки, я предложу отправить в изгнание меня одного. Не наказывать всех, а только одного меня… Виноват лишь я. Перееду куда-либо… На Вальмиз или на Симбалимаке… Да куда угодно! И никто больше не увидит меня и моей уродливой физиономии на Сорве. Я все это скажу им — мое признание вины должно сработать. Они ведь разумные существа! Джилли поймут, что вышвыривать с острова такую старуху, как, например, Менди, для которой здесь родной дом, бессмысленно и глупо. Я — негодяй, я — убийца несчастных ныряльщиков покину Сорве в одиночестве… Хотя не думаю, что до этого дойдет…

— Может, вы и правы… А вдруг, нет?

— Если будет нужно, я стану ползать перед джилли на коленях.

— И вы пришлете одного из сыновей с Вельмизе, чтобы он управлял верфью… Ну, на тот случай, если вас заставят покинуть остров, не так ли?

Делагард взглянул на своего собеседника с нескрываемым изумлением.

— А что же в этом плохого?

— Джилли могут решить: «А он не так уж и искренен в своем согласии покинуть родные пенаты». Мышление у них развито прекрасно… А вдруг второй Делагард окажется ничем не лучше первого?

— Вы хотите сказать, они не удовлетворятся моим изгнанием?

— Именно об этом я и толкую вам почти целый час. Возможно, они потребуют от вас чего-то большего.

— Например?

— А если джилли заявят вам, что простят всех остальных жителей острова при одном условии: никто из вашего семейства никогда не должен появляться на Сорве, а ваши верфи нужно снести?

Глаза Делагарда сверкнули.

— Нет, — решительно сказал он, — они не могут потребовать такого.

— Откройте глаза, несчастный! Джилли уже потребовали, а потребуют еще больше.

— Но если я уеду, если я действительно уеду… если мои сыновья поклянутся никогда не причинять вреда ныряльщикам…

Лоулер отвернулся от него.