торопливо вскинул голову и посмотрел вперед. И как только он вновь увидел дорогу, прямо перед ним возникла какая-то белая фигура и бросилась наперерез. Другая тень, вынырнув из кювета, бросилась вслед за первой. Ле Биан изо всех сил нажал на тормоза, чтобы не налететь на них. «Двушка» перевернулась через голову и очутилась в кювете. Ле Биан выскочил из машины и огляделся. Заметив большое поваленное дерево возле дороги, он углубился в заросли. К счастью, одноглазая машина давала достаточно света, чтобы ступать надежно. Ле Биан прошел дальше в лес, но как только за его спиной сомкнулись первые кусты, он оказался в совершеннейшей темноте. Стараясь не замедлять шаг, чтобы не отстать от бегущих, он прошел еще десяток шагов, попал ногой в яму и упал, стукнувшись головой о дерево. На сей раз его оглоушило сильно. Весь лоб рассадило, кровь заливала лицо. Прошло несколько секунд, пока он пришел в себя и, между прочим, заметил, что на ветке того дуба, на который он налетел, висит клочок материи. Ле Биан встал и взял этот клочок. В бледном свете луны можно было разглядеть, что это кусочек белого льняного полотна с каким-то черным пятном. Ле Биан опять взглянул в глубь леса. Кровь из ссадины не унималась; он стер ее со лба и подумал: теперь их не догнать. Приходилось, стало быть, возвращаться к машине, чья одинокая фара по-прежнему бросала на шоссе луч света. Пятно, которое ему показалось черным, было, как он теперь разглядел, пятном крови — но то была не его кровь.

По счастью, вывести «двушку» опять на дорогу оказалось несложно. Дождей давно не было, земля не размокла, а машина улетела в кусты лишь на пару метров. Она отделалась парой царапин на дверце — за такое повреждение Ле Биан с Шеналем расплатится без проблем. Он поехал дальше, стараясь как можно внимательней смотреть на дорогу: луна скрылась за большой тучей, и на шоссе стало совершенно темно. Однако невольно он поглядывал и на клочок одежды, который положил на пассажирское сиденье. В его мозгу раз за разом возникали две светлых тени, словно по волшебству явившиеся в свете фары его машины. Понятное дело, то была лишь прихоть его ума — но ему хотелось, чтобы одним из этих призраков оказалась Филиппа. И он вздрогнул: а вдруг кровь на ткани — это кровь таинственной вестницы?

Подъезжая к Селль, он снова прищурился: что это за силуэт там, вдалеке, по левой стороне от дороги? Фигура приближалась. Не одна ли из тех самых теней? Он притормозил и вгляделся получше: навстречу ему шла девушка. Она махала рукой, чтобы остановить его. Ле Биан инстинктивно спрятал белый лоскут в карман и, поравнявшись с ночной путницей, остановился.

— Вы не в сторону Юсса? — спросила она, не узнавая водителя. Но Ле Биан ее узнал.

— Мирей! — воскликнул он. — Что это вы здесь делаете в такой час?

— А, нормандец! — отозвалась она и без приглашения открыла дверцу «двушки». — Вот не ждала! Как вы кстати! Ну, значит, не такой уж сегодня хреновый денек получился.

Одна в лесу… на ночь глядя… Я вас с удовольствием подвезу, только вам, наверное, стоит объяснить мне в чем дело.

— А чего объяснять? Что мужики сволочи? — усмехнулась она, глядя в зеркало заднего вида, чтобы поправить прическу. — Как всегда, не та фишка мне выпала. И что теперь? В газетах об этом писать? Не хочу я вам ничего рассказывать, да и долго.

— Ладно, — ответил Ле Биан, лишь на время отказавшись от желания узнать побольше. — А куда вам ехать?

— Да сама не знаю. Завтра к ведьме на работу, только вот сейчас жрать хочется смертельно.

— Поужинать в «Альбигойцах» — неплохо будет?

— Не откажусь! — воскликнула Мирей, не задумываясь ни на долю секунды. — А что, с вас ведь причитается, да? Это ведь я вас вытащила из нашего дурдома. И старика Шеналя тоже буду рада повидать.

Ле Биан хотел спросить, такая ли Шеналь сволочь, как все, но удержался. Будет с кем вместе поужинать — уже хорошо.

Мирей наложила себе уже вторую порцию тушеной картошки. Сразу видно: девушка из тех, кто не откажет себе в удовольствии, раз уж случай выпал. Сам же Ле Биан ел медленней, чем обычно. Ему нравилось смотреть, как кусок за куском отправляет она в рот говядину: едва проглотит один и уже проворно, будто дикий зверь на добычу, набрасывается на следующий. Мирей ела. Ле Биан наблюдал. Он подмечал каждое движение ее челюстей, словно зоолог, следящий за процессом питания хищника в естественной обстановке. Мирей пользовалась моментом. Ле Биан удивлялся. Сколько раз они виделись в баре Юсса-ле-Бен? Раз пять, не больше. А казалось, что они давным-давно и хорошо знакомы, что это давнее знакомство связало их какой-то тайной. Мирей накладывала еду. Ле Биан надеялся. Он хотел, чтобы ее взгляд, наконец, оторвался от этой проклятой троицы говядины, картошки и лука, остановился на нем. Но инстинкт самосохранения Мирей, соединенный с удовольствием от еды, был несравненно сильнее.

— Как думаете, не будет большим нахальством спросить еще вина? — задала она вопрос, не сомневаясь в ответе.

Ле Биан улыбнулся. Он все неправильно понял. Мирей думала только о еде. Так крупные хищники приходят к речке на водопой, а потом отправляются вновь на охоту. Впрочем, он даже не успел ничего сказать, как появился Шеналь с новой бутылкой Гайяка.

— Вот, — громко сказал хозяин, широко улыбаясь, — это за счет заведения. У нас не каждый день гости такое уважение к нашей еде показывают.

— У меня самой, — ответила Мирей с набитым ртом, — яичница и то подгорает, вы же знаете, но поесть вкусно я люблю. А вы неплохой падалью народ кормите.

— Лучше Мирей никто похвалить не умеет, — улыбнулся Ле Биан.

Шеналь расхохотался и вернулся в кухню. Мирей налила вина. Ле Биан подумал: как раз самое время разузнать о ней что-нибудь побольше.

— Так скажите все-таки, как вас сюда занесло. Вы же не местная, как я понимаю.

— Гуляла да зашла. На самом деле, где найду работку да хозяина поприличнее, там и приживусь. А по нашим временам это дело не шибко легкое.

— А в баре хозяйка разве приличная?

— Старая сова? — хмыкнула Мирей, не переставая жевать. — Ее после войны чуть не посадили, так она с тех пор на всех зло и срывает.

— За то, что работала на немцев?

— Ага. Только это хрень полная, если хотите знать. Говорят, она в гостиничном деле разбиралась, как я в стихах. А фриц вроде бы сам был не по девчачьей части… поняли, что я сказала?

— Не очень, — ответил Ле Биан. — Объясните как-нибудь, что хотите сказать.

— Да я что, это все люди говорят. Ну, так скажем, жеребцов он больше любил, чем кобылок. Я-то свечку не держала, не знаю.

— Вот как, — заинтересовался Ле Биан. — А при чем тут ваша хозяйка?

— То-то и оно! Говорят, у нее были отношения с этим Раном, а то непонятно, чего он ее не прогнал. Она ж совсем была не в дугу, только гостей дурным языком отваживала.

Ле Биан подумал было, что такой упрек в устах Мирей звучит двусмысленно — девушка и сама далеко не образец изящных манер, — но не подал виду. Она продолжала:

— А раз так, она ему как-то, наверное, угождала, чтоб он ее не выгнал, да?

— Конечно, — ответил Ле Биан. Ему нечего было возразить на столь неумолимую логику. — Только почему же она здесь осталась?

— Когда фриц разорился, она вроде бы уехала. Нашла какую-то работу на побережье — в общем, толком никто не знает, чем она занималась в войну. Таких много, вы же знаете: что-то там химичили, а что — неизвестно.

— А вы ее сами не спрашивали?

— Ой, да вы комик! Ее-то? Она мне приказ дает, я все делаю, а она мне потом все равно еще всыплет. Вот так и живем. Только я до старости тухнуть не буду в этой дыре, уж вы не бойтесь!

— Мирей…