— Да, но если так дальше пойдет, то, когда я поступлю на медицинский, в анатомичке мне придется препарировать тебя.
В 1955 году американцы дважды в восторге вываливали на улицы. В первый раз — в связи с беспрецедентным в истории Бруклина случаем — «Доджерс» в кои-то веки побили «Нью-Йорк янкис» и выиграли чемпионат!
А затем вся страна всколыхнулась от обнародованных 12 апреля результатов широкомасштабных испытаний разработанной доктором Джонасом Солком вакцины от полиомиелита. Вывод был однозначен: вакцина эффективна. Полиомиелит побежден!
Больше в мире не будет трагедий, подобных той, что унесла жизнь маленькой Исабель Кастельяно. Да благословит Господь доктора Солка!
Но как жаль, что свое открытие он не сделал раньше.
7
Наступили первые сентябрьские выходные, совпавшие в этом году с Днем труда.
В воскресенье утром Уоррен усердно переваривал спортивную страницу «Таймс» и пончик с джемом, в то время как отец бесцельно листал «Книжное обозрение». Сегодня Харольд выглядел бледнее и слабее обычного. И курил уже третью за это утро сигарету.
— Дорогой, еще кофе? — заботливо спросила Эстел.
— Нет, спасибо. Что-то мне душновато. Пойду-ка я лучше в сад, глотну свежего воздуха.
— Вот и чудесно. Я с тобой! — откликнулась жена.
Харольд вцепился в трость и с усилием поднялся.
Он упорно не позволял себе помогать.
Уоррен перешел уже к «Событиям недели», когда из сада донесся панический вопль матери: «Помогите! Помогите! Кто-нибудь, скорее сюда!»
Через секунду Уоррен был во дворе. Отец лежал на земле.
— Мам, что случилось?
— Мы стояли и разговаривали, — всхлипнула Эстел. — И вдруг папа упал. Мне кажется, он без сознания. Не знаю… Я не знаю…
Уоррен опустился на колени и внимательно посмотрел на отца. Глаза у того были закрыты, а лицо — пепельно-серое. Уоррен схватил отца за плечо и закричал, словно хотел его разбудить: «Папа! Папа!» Ответа не было. Он поднес ладонь к отцовскому носу, но не понял, дышит тот или нет. Кажется, да. Но уверенности у него не было. Тогда он приник ухом к груди Харольда.
— Мам, порядок! Я слышу, у него сердце бьется. Только как-то слишком часто. Я позову доктора Кастельяно!
Эстел кивнула, от страха не в силах говорить. Уоррен помчался к соседям, а мать опустилась на землю рядом с мужем и положила его голову себе на колени.
Машины Луиса перед домом не оказалось. Уоррен взлетел по ступенькам и позвонил в звонок, одновременно колотя в дверь другой рукой. Открыла Инес.
— Папе плохо! У него обморок или что-то в этом духе. А где доктор Кастельяно?
— Ох, Пресвятая Дева Мария, он только что уехал по вызовам. Когда вернется, не знаю. Послушай- ка, тут неподалеку, на Парк-плейс, живет доктор Фриман.
Она показала влево.
— Спасибо. Какой номер дома?
Она покачала головой:
— Не знаю. Но это единственный многоэтажный дом в квартале. Снаружи — медная табличка с его фамилией. Быстро тащи его сюда! А я побегу к Эстел. Может, ей помощь нужна.
Меньше чем через две минуты запыхавшийся Уоррен стоял перед подъездом дома 135 по Парк-плейс и жал кнопку звонка рядом с надписью «Оскар Фриман, доктор медицины». Вскоре в домофоне раздался мужской голос:
— Говорит доктор Фриман. Чем могу быть полезен?
— Доктор, у меня с отцом плохо. Он в обмороке. Понимаете, он лежит на земле в саду. Вы можете побыстрее прийти?
— Он без сознания, говоришь?
— Да-да! — От волнения Уоррен почти кричал — Пожалуйста, поторопитесь!
Наступило непродолжительное молчание.
Потом безликий голос равнодушно произнес:
— Извини меня, сынок, но лучше вам вызвать «скорую». Я не могу в такие дела вмешиваться. По причинам профессионального свойства.
Отбой.
Уоррен окаменел. Он был в растерянности, даже в смятении. Он представить себе не мог, что врач откажется идти к больному. «Господи, — подумал он, — что же мне теперь делать?»
Уоррен побежал домой, подгоняемый страхом.
В саду за время его отсутствия практически ничто не изменилось. Только Инес принесла одеяло и укрыла Харольда, которого теперь била дрожь.
— Где же врач? — спросила Эстел.
— Отказался, — сердито ответил Уоррен — Вы в клинику позвонили?
— Да, — ответила Инес, — обещали приехать как можно быстрее.
«Скорая помощь» прибыла через двадцать семь минут.
Харольда Ливингстона отвезли в клинику графства Кинг, где была констатирована его смерть.
Звонок Уоррена застал Барни при исполнении служебных обязанностей. Он, как был в ливрее, выскочил на улицу и схватил такси.
— Ого, что-то новенькое! — усмехнулся таксист — Швейцар сам себе такси ловит!
— Давайте-ка лучше без шуточек! — огрызнулся Барни. — Везите меня поскорее в клинику графства Кинг. Так быстро, как только сможете!
Коридор был тускло освещен и пропах хлоркой. В дальнем конце Барни увидел Инес, которая пыталась успокоить рыдающую мать. Луис грохотал:
— Mierdal[15] Что за глупость! Чушь собачья! Надо было его силком тащить!
Подойдя, Барни увидел, что испанец ругает его брата, который явно был в состоянии шока.
— Доктор Кастельяно, я вам клянусь! — слабо отбивался Уоррен. — Я сказал ему, что это вопрос жизни и смерти…
При виде старшего сына Эстел поднялась и воскликнула:
— Барни, Барни! — и кинулась ему на грудь.
Казалось, все вокруг замерло. Барни обнял исполненную горя мать.
Несколькими минутами позже Эстел сказала:
— Я хочу его еще раз увидеть. Пойдешь со мной, Барни?
Сын кивнул.
Он обернулся на брата и сразу почувствовал его состояние.
— Уоррен, побудь здесь, с Кастельяно. Мы сейчас вернемся.
Позже, когда они с Луисом вдвоем шагали к парковке, Барни наконец смог задать свой вопрос:
— Доктор Кастельяно, что вас так рассердило?
Тот, перемежая свой рассказ ругательствами, поведал ему о событиях того утра.
