— Личный, — пояснил “старшина”. — Зайдешь в санчасть, там перепишут на него все твои медицинские характеристики. Носи на правой руке не снимая — будет по чему опознать, если, ядрёна, башку оторвет.

Успокоил, значит. А если, ядрёна, руку тоже оторвет?..

Я сгреб все в кучу, притянул ремнями к ранцу и забросил на плечо. Тюк получился не только объемный, но и тяжеленький.

— Когда смена белья? — деловито поинтересовался я.

— Какая такая смена? Что я тебе, ядрёна, еще и подштанники переодевать должен?! — поразился он, и без того смертельно угнетенный безвозвратной разлукой с новенькими шмотками.

— В ванной комнате есть специальная корзина, туда и бросайте по мере загрязнения, — прошептал мне Игорь Игоревич, подталкивая к выходу. — Чистые вещи вам будут приносить по пятницам.

На улице он вздохнул с облегчением:

— Не люблю я здесь бывать! Осуждаете?

— Да вы что? Как можно? — вполне искренне удивился я его вопросу.

— Спасибо, Фил! — так же искренне поблагодарил он. — Ничего не могу с собой поделать, столько лет пытаюсь привыкнуть — и никак!

— Зажуем это дело? — спросил я. — Лучше способа нет, вы уж поверьте!

— Зажуём! — согласился он. — Только сперва зайдем в казарму, вам следует переодеться.

По пути я мял пальцами ткань трико. Толстая, очень мягкая и гладкая. Скорей подходящая для зимы, а не для здешних парниковых условий. Вопрос личного комфорта и теплового баланса в одежде меня порядком озаботил, и я не преминул полюбопытствовать, не жарко ли солдатикам разгуливать в такой форме.

— Вы вот, гляжу, не носите, — сказал я Игорю Игоревичу.

— Я не ношу, потому как не положено, — молвил он. — Я же лицо наполовину гражданское, административный работник, так сказать… А жарко не будет. Материал, из которого изготовлены все предметы одежды и обувь, имеет самые высокие показатели по любым параметрам. Это вообще-то даже и не ткань в общепринятом, “мануфактурном” значении, а сложный комплекс из натуральных и синтетических волокон, с кордом из металлопластовой нити и капиллярным каркасом поддержки искусственного микроклимата. Подобное трико — весьма популярная одежда среди наших ученых-натуралистов и разнообразных любителей экстремальных видов отдыха: альпинистов, спелеотуристов и прочих покорителей природы. Уверен, понравится и вам.

— Надеюсь, понравится, — сказал я.

Трико пришлось мне впору. Вторая кожа! Комфортно и удобно. Ботиночки были и вовсе превыше всяких похвал — легкие, мягкие (несмотря на то что в подошву заложена металлическая пластина, что я сразу разглядел опытным глазом) — спал бы в них, не снимая.

Я собрал волосы в хвост, нахлобучил берет, выдвинул нижнюю челюсть вперед, глянул на себя в зеркало… и остался доволен. “Дикий гусь!” Можно в кино сниматься. Еще бы ружжо пострашнее да “лесной” грим на рожу.

Повертел браслет. Карманов на форме не было, и я, недолго думая, застегнул его на правом запястье, как старшина велел. Он словно врос в руку. Вот и славненько! Микрокалькулятор я приладил на левом запястье — взамен “крякнувшей” “Монтаны”.

“Теперь проводим Игоря Игоревича на кормежку, а сами — в санчасть, к Верочке!” — решил я и воодушевленно запел “Окрасился месяц багрянцем…”. Допев до “…давно я тебя поджидал”, понял, что выдвинутая челюсть здорово мешает полноценному исполнению, и примолк. Все равно дальше — грустный финал, ну его к лешему!

Возле входа в столовую я предельно страдальческим голосом охнул и энергично застучал себя по лбу ладонью:

— Как же я мог забыть? Игорь Игоревич, простите вы меня, изувера, Христа ради! Я же должен еще браслетик зарегистрировать. Где была моя скудоумная голова раньше? Ну да не беда, я сейчас, быстренько! — и бросился бежать.

Игорь Игоревич дернулся вдогонку, но сообразил, что никуда не годится такому представительному мужчине и административному работнику вдобавок носиться за хитрым солдатиком — всему гарнизону на потеху, — и махнул рукой.

Был бы на его месте я, так бы рявкнул, что хитрец в штаны бы напустил и обезножел в момент!

К счастью, орнитологи, даже бывшие, люди сдержанные…

Вероника Владимировна меня не ждала, что я понял сразу, стоило взбежать по пологой лестнице к ее вотчине. (“Вот тебе и неприступная крепость”, — растерянно подумал я.) Она чрезвычайно нежно ворковала с Бобиком-вторым — двухметровым рыжим красавцем, с довольно, по-моему, глупым лицом. То есть у Бобика лицо было глупым, а не у Вероники. От счастья, по-видимому: девушка-то сидела у него на коленях — спиной к входу, а значит, и ко мне.

Интересно, сохранил бы в ее объятиях интеллектуальный вид, скажем, я сам?

При виде нежданного гостя бравый Казанова выпучил бесцветные свои глазоньки и стал выглядеть еще смешнее.

— Привет, боец! — сказал я ему. — Веронику Владимировну не видел?

Бобик разинул пасть, но не нашелся, что ответить. А ведь видел ее, мерзавец, только что видел!

Зато нашлась Вероника. Она спорхнула с его коленей и удивленно, но не рассерженно, а с милой улыбкой спросила:

— О, кинолог! Вы на процедуры? Решились-таки?!

Я пал на одно колено и проникновенно выдохнул:

— Из ваших рук — хоть чашу с ядом! Но клизму никогда!

— Это еще кто такой? — пробасил очнувшийся верзила. — Почему не на занятиях?

По тону я понял, что Бобик имеет какое-никакое командирское звание. Очень некстати.

— Новобранец! Рядовой Капралов! — щелкнул я каблуками. — Знакомлюсь с расположением части и прохожу комиссии. Здесь по приказу старшины — заклеймить личный браслет. Разрешите?

Рыжий замялся. Хотелось ему, понятно, вздрючить меня по всем статьям, но близость прекрасной возлюбленной сделала его мягким и великодушным.

— Разрешаю, рядовой. Только быстро!

— Ну, это уж не от меня… — Я протянул браслет Веронике, галантно склонив голову. — Не затруднит?

— Нет. — Она вдруг совершенно очаровательно порозовела. — Я сейчас! — и скрылась за дверью, где находился “пыточный гроб”.

— Откуда родом, рядовой? — без интереса спросил Бобик, равнодушно глядя сквозь меня.

— Петуховские мы, — с готовностью откликнулся я. — Слыхал небось?

Он окончательно похоронил меня среди неприметных сереньких личностей, не стоящих его внимания.

— Ни разу. Дыра, наверное, жуткая?

— Для тебя — наверное, — согласился я. — Для меня — нет. Кому как…

— Для Вас, — поправил он. — Обращайтесь ко мне на “вы”, рядовой!

“Физиогномика — великая наука, — подумал я. — Что в нем нашла Вероника? Разве что рост?”

— Простите, господин генерал, не разглядел нашивок!

— Сержант, — великодушно сообщил он. — И не господин, а мастер. К старшим по званию следует обращаться “мастер”. Мастер сержант, мастер лейтенант, мастер капитан и так далее. Понятно, рядовой?

— Яволь, мастер сержант! — гаркнул я, тараща глаза и вытягиваясь в струнку. — Спасибо за науку, мастер сержант!

— Ничего-ничего, рядовой, это всего лишь мой долг. Кстати, если вам предложат выбор взвода, предлагаю свой. У меня как раз имеется вакансия во второй четверке, — он хлопнул меня по плечу, — и мне нравятся простые деревенские парни. Они всегда надежны и исполнительны. Подстричься, конечно,