красоты, на долю которой выпала горькая и отчаянная любовь к Осирису.
– Что ты хочешь, дитя мое? – спросила богиня.
– О, Исида, величайшая из великих, мой народ голодает, мою землю постиг неурожай. Что мне делать?
– То, что и подобает истинным царям – разделить с народом его горькую участь.
– Как это? – Клеопатра не хотела верить услышанному. – Я должна отказаться от хлеба? Все равно его на всех не хватит! И где это видано, чтобы цари голодали! – с вызовом ответила она.
Богиня нахмурилась, ей явно не понравились слова царицы.
– Что ж, дитя мое, я не могу оспаривать твое решение. Человек сам управляет своей судьбой. Что еще ты хотела узнать?
– Говорят, что боги умеют видеть будущее. Ответь же мне: кто победит в гражданской войне в Риме?
После недолгого молчания Исида ответила:
– Твой любимый.
– Кто?
Клеопатра открыла глаза. В храме было мрачно и прохладно. Рядом на коленях стояла Нефтида и шептала слова молитвы. Клеопатра посмотрела на золотую статую, богиня с величавым спокойствием взирала на нее изумрудными глазами. Проведя рукой по лбу, Клеопатра поднялась с колен. И тут ее взгляд наткнулся на надпись, сделанную со слов жреца Неб-Нештру:
«Предел жизни – это печаль. Ты утратишь все, что прежде было вокруг. Тебе будет принадлежать лишь пустота. Твое существование будет продолжаться, но ты не сможешь ничего сознавать. Возвестят день, но для тебя он не засияет никогда. Взойдет солнце, но ты будешь погружен в сон и неведение».
Клеопатра тяжело сглотнула. Какие скверные слова… Они похожи на пророчество…
– Госпожа…
Царица вздрогнула и испуганно оглянулась.
– Я молилась Исиде всем сердцем. И она ответила мне.
Клеопатра побледнела.
– Она сказала, – продолжала Нефтида, – что в тебе есть добрый свет и тебе надо идти на него.
– Какой свет?
– Истинный! Данный богами! А еще она сказала мне, если ты собьешься с пути, ты больше не найдешь его.
Высокие мрачные своды, испещренные фресками и надписями, завораживают меня. Я преклоняю колени перед своей покровительницей. И в следующее мгновение вскрикиваю: яркий свет бьет мне в глаза, но тут же исчезает.
– Что ты хочешь, дитя мое?
Какой красивый бархатный голос! Как мне хочется, чтобы и у меня был такой же голос!
– Твой голос не менее завораживающий, чем мой, – отвечает моим мыслям Исида.
Я скромно улыбаюсь и поднимаю голову.
– О, Исида, величайшая из великих, мой народ голодает, мою землю постиг неурожай. Что мне делать?
– То, что и подобает истинным царям – разделить с народом его горькую участь.
Я чувствую, тяжкий груз спадает с моих плеч. Слезы счастья бегут по моим щекам.
– Да! Да, Великая! Именно так я и поступлю!
Исида улыбается, берет меня за руку, и мы идем к царским амбарам. Они ломятся от зерна, дворцу не нужно столько хлеба.
В моих руках ключи, я открываю все замки, отдавая приказ:
– Все зерно раздать народу!
– Что с тобой, дитя?
Исида осторожно проводит рукой по моему лбу.
– У тебя лихорадка.
– У меня? – я удивленно смотрю на нее.
– Ах да, припоминаю, твой лекарь Олимпа молился за тебя вчера. Но я не придала этому значения, ведь я знаю, какая ты сильная.
Мне действительно становится плохо. Откуда-то изнутри поднимается жар. Краски мира сгущаются, трескаются, бледнеют…
Но мне это безразлично. Я успела сделать самое главное. Я спасла свой народ от голода.
– Наивная!
Я сижу возле Нила, а рядом со мной жрец Неб-Нештру. Слабый ветер колышет стебли папируса.
– Почему – наивная?
– Потому что у царей такие же глупые мечты, как и у простых смертных.
Мне не нравятся его слова. Мне вообще никогда не нравилось все, что он говорил.
– Жрец, а ты не боишься, что я прикажу наказать тебя?
Неб-Нештру смеется: дерзко, нагло, откровенно.
– Ты же владеешь только пустотой! Кому и что ты можешь приказать? Тебе осталось жить несколько дней, а ты тешишь себя тем, что можешь еще чем-то повелевать! Ха-ха-ха, наивная Клеопатра!
Убийство в Риме вождя городского плебса Клодия стало причиной того, что сенат, вопреки обычаям, без коллегии назначил Помпея консулом. Сделано это было для того, чтобы как можно скорее восстановить порядок и сохранить власть аристократии. Цезарь все еще надеялся быть вновь избранным консулом и таким образом продлить срок своего наместничества в Галлии. Однако после смерти дочери Юлии, жены Помпея, и гибели Красса связь между Помпеем и Цезарем ослабла. Жажда власти, враждебность и подозрительность, копившиеся между ними долгие годы, вылились в гражданскую войну. В первые же месяцы Цезарь изгнал Помпея и его сторонников из Италии. Дабы продолжить борьбу, Помпею пришлось искать помощи на востоке, в первую очередь в Египте, который считался другом и союзником Рима. Тогда он направил в Александрию своего сына – Гнея Помпея-младшего, совершенно не подозревая, какую высокую ставку на его победу делала царица Египта.
В спальню тихо вошел Аполлодор.
– Мути, идти спать, – приказала царица.
– Хорошо, госпожа. – Положив на кровать прозрачную тунику, старая служанка заковыляла в свою комнату.
Отложив в сторону декоративное зеркало, Клеопатра напряженно ждала.
– Завтра… Помпей-младший прибудет завтра.
Царица судорожно вздохнула.
– Аполлодор, ты обязан сделать все возможное и невозможное, но ни Потин, ни Арсиноя не должны общаться с Помпеем! Не должны подойти к нему ни на шаг. Он наш! Только наш!
– Я буду стараться, Божественная.
– Мы, только мы должны победить, – прошептала она.
– Вы что-то сказали, Божественная?
– Нет… нет…
Главный советник внимательно посмотрел на царицу. За последнее время она сильно похудела, осунулась – сказывались постоянная напряженность, враждебность окружающих и тяжелая государственная ноша.
– Божественная, – тихо начал он, словно их могли подслушивать, – ты должна действовать согласно нашему плану.
Клеопатра посмотрела на него глазами загнанного животного.
– Я… Да, конечно…
– Соблазнив Помпея, ты ко многому его обяжешь.
Царица неуверенно пожала плечами. Как признаться в том, что ей просто страшно оставаться наедине с мужчиной, что она в смятении, что совсем не так она себе все это представляла. Дворцовые оргии, разврат,
