До Клеопатры мгновенно дошел весь ужас того положения, в котором они оказались. Сколько бы ни было у них противников из-за проримской политики отца, сколько бы недругов ни желало их падения, римляне всегда будут поддерживать своих должников – Птолемеев и не уйдут из Египта до тех пор, пока не получат обещанного. А это… это означало только одно – полную зависимость от Рима. Вот теперь вся правда и открылась, горькая, страшная правда. Правда не для всех. Клеопатра быстро поняла, что чем меньше народ будет знать и понимать истинное положение вещей, тем меньше будет волнений в стране. Царствование, о котором она в последнее время столько мечтала, обещало быть жестким и суровым. Ну, отец, на славу постарался!

Встав с колен Птолемея, Клеопатра серьезно произнесла:

– Это наша земля, птолемеевская! И римлянам здесь нечего делать!

Клеопатра усердно посещала лекции и занятия в придворной академии – Мусейоне, отдаваясь им со всем пылом юношеского сердца. Ей намного интереснее было проводить время с учеными, философами и поэтами, чем с лицемерными, продажными придворными. Да и близких подруг у нее не было. После всего пережитого ей приятнее было одиночество, чем люди, от которых никогда не знаешь чего ожидать. Сосредоточившись на себе и своем мире, Клеопатра не входила ни в какую дворцовую партию, не вникала ни в какие интриги – она предпочитала посвящать время себе. Нефтида, ведавшая секретами красоты проклятой царицы Нефертити, открыла Клеопатре манящий мир женственности. Однажды ощутив себя красавицей, девочка всячески стремилась к тому, чтобы это чувство стало постоянным. Ее фамильный нос не стал от этого красивей или меньше, но Клеопатра научилась привлекать внимание иными достоинствами – фигурой, грудью, глазами. Суметь понравиться самой себе оказалось таким же непростым делом, как и освоение геометрии Эвклида.

После массовых казней соратников Береники костяк александрийской знати был сломлен. Недовольные проримской политикой Птолемея – а таких было немало – надолго замолчали. Свободные нравы двора все больше приобретали черты вакханалии: оргии, на которых сношались не только мужчины и женщины, иногда в них принимали участие дети и животные; пьянство, извращения, насилие. Во дворце не нашлось ни одного человека, который смог бы всему этому противостоять. Птолемею нравилась такая жизнь – плотские удовольствия и почитание его как великого флейтиста. Все это подрывало его и без того слабое здоровье. И даже несведущему было понятно: этому человеку жить осталось недолго. Но сколько? Когда прошло два года, а Птолемей так и не почил, многие откровенно забеспокоились – да сколько же еще ждать? Такое нетерпение придворных вызывало у Клеопатры улыбку. Птолемеи так просто не сдаются, они будут до последнего вгрызаться в глотку своему врагу, будь то болезнь или даже смерть – и ее отец был тому примером. Переживала ли она по поводу его болезни и возможной кончины? Себе Клеопатра не лгала: она ждала его смерти как своего личного освобождения, как начала новой жизни. Перед придворными, как и подобает любимой и любящей дочери, она изображала скорбь и отчаяние. Чиновники и советники, которыми окружил себя Птолемей, очень быстро научили ее лицемерию и искусству сокрытия своих истинных чувств при любых обстоятельствах. Отец не склонял ее к оргиям и пьянству, но от этого девочке было не легче. Клеопатра втайне желала приобщиться к разгульной жизни, и борьба с этим пагубным желанием подтачивала ее внутренние силы. В душе она завидовала придворным и своей сестре, которые вели столь беззаботный и ничем не омраченный образ жизни. Ей почему-то казалось, что окажись она в водовороте плотских страстей, то сразу же бы забыла о своем одиночестве. Подлость, продажность, цинизм – вот чем наводнился дворец с возвращением Птолемея.

Однажды, отдыхая в своей любимой беседке, Клеопатра спросила Нефтиду:

– Погадаешь? Хочу знать, сколько еще осталось отцу?

Разложив карты, египтянка разочарованно протянула:

– Здоровье у него совсем плохое, но сил хватит на целую армию, госпожа. Надо ждать.

– А сколько ждать?

Нефтида пожала плечами.

– Два-три года…

Клеопатра облегченно вздохнула.

– Это не так уж и долго.

Немного помолчали. Сад пьянил ароматами и красотой диковинных цветов: желтые, красные, синие, розовые, фиолетовые – вся палитра была на их лепестках. Тропинки причудливо петляли между аккуратно подстриженными кустами, чем-то напоминая древний Лабиринт. Дворцовые кошки, развалившись под финиковыми пальмами, отдыхали после праведных трудов – обильной еды и ленивой охоты за мышами.

– А помнишь, ты мне нагадала могущественного мужчину?

– Помню, госпожа.

– Когда мы с ним встретимся?

– После смерти вашего отца, госпожа.

– Вот как…

Клеопатра тяжело вздохнула.

– Я его уже устала ждать, – проговорила она немного капризно, – все жду-жду, а его все нет и нет.

– Не торопитесь, госпожа. Все будет.

– А где он сейчас? Что делает? У него есть жена? Ты можешь узнать?

Нефтида опять разложила карты. После недолгого молчания она ответила:

– Он на войне.

– Где?

– Он величайший воин, госпожа. Он любит покорять новые земли, любит победы. И у него есть жена, но он ее не любит.

Клеопатра мечтательно улыбнулась. Слова о жене прошли мимо ее ушей. Какого необыкновенного мужчину приготовила ей судьба!

– Хорошо, Нефтида, можешь идти отдыхать.

– Спокойной ночи вам, госпожа.

– И тебе.

Испытывая бессонницу, Клеопатра бродила по сумеречным галереям дворца. На сердце было тоскливо и одиноко. Она остановилась у окна. С ночного неба ей подмигивали мириады звезд. Интересно, как живут цари в небесном Дуате? Подперев рукой подбородок, Клеопатра отдалась своим грустным мыслям. Уже прожито шестнадцать лет, почти что вся жизнь, а она… так никого и не полюбила. Так, размышляя, Клеопатра решила, что, когда взойдет на трон, царские дела настолько поглотят ее, что для любви времени не останется…

Девушка вздрогнула и резко обернулась. В галерее раздавались какие-то непонятные звуки, будто кто- то пыхтел.

Отойдя от окна и стараясь не шуметь, Клеопатра пошла в ту сторону, откуда доносились звуки. Сначала она увидела две тени: тощую и тучную, затем – очертания фигур. В свете ночников Клеопатра увидела лица и позы мужчин и спряталась за колонну. Осторожно выглянув из-за колонны, она снова убедилась в том, что это был ее отец. А под ним или перед ним – тут уж сами боги запутались бы… Клеопатра чуть не вскрикнула от удивления. Хнум? Любовник Арсинои? О, Исида…

Вернувшись в спальню, Клеопатра с особой тщательностью приняла ванну. Так ей хотелось отмыться от того, что она увидела. Уже засыпая, она пожелала себе скорейшего освобождения. Но от кого или от чего, боги уже не сумели расслышать…

Я сижу во главе стола. По правую руку от меня – отец, мать и мачехи. По левую – Береника, старшая Клеопатра, Арсиноя и два Птолемея. Александр сидит в дальнем конце стола.

Мы молча смотрим друг на друга. Нам явно не о чем говорить. Столько боли и страданий было между нами, столько крови пролито, что…

– Убийца!

Это кричит Береника.

Отец презрительно улыбается ей.

– Ты со мной поступила бы так же.

– Даже хуже! Я бы тебя кастрировала!

– Ого!